В СССР примерно до середины 1930-х годов тема лишения свободы и принудительного труда не входила в число запретных и довольно активно обсуждалась. Проходили даже широкие общественные кампании против труда заключенных, что заставило власти кардинальным образом изменить представления общественности о его сути и характере: было заявлено, что труд в советских исправительно-трудовых учреждениях является обычным трудом, которым заняты миллионы граждан и что обязательность труда ничего общего не имеет с принудительностью труда, труд в советских исправительных учреждениях в сочетании с особенностями советской власти и социалистического строительства и является тем чародеем, который из небытия и ничтожества превращает людей в героев. Следует понимать, строгий режим государственной секретности, в котором на протяжении десятилетий работали советские органы внутренних дел и госбезопасности, стал причиной того, что о деятельности различных подразделений этих структур не имели достоверной информации не только посторонние лица, хотя бы и занимавшие ответственные должности, но зачастую и сами сотрудники “органов”. Отсутствие достоверных данных практически обо всех сторонах деятельности Гулага крайне затрудняло зарубежным исследователям изучение истории советских лагерей, но, тем не менее, число публикаций на эту тему постоянно увеличивалось. Главным источником информации по-прежнему оставались свидетели и участники событий, попавшие теми или иными путями за границу.

Большой фурор произвела книга польских офицеров С. Мора и П. Зверняка содержащая сотни документальных свидетельств, полученных от польских граждан, освобожденных из заключения в 1941 - 1942 годах. По их подсчетам в этот период в ГУЛАГе содержалось около 9 500 000 человек. Стоит отметить, что по архивным статистическим данным, служащих НКВД насчитывалось около 3,5 млн. сотрудников. Еще один источник, хоть и идеологически критический - зарубежная государственная аналитика. Так американские аналитики в конце 40-ых заявили, что Советы поработили большее число людей, чем Третий Рейх, проявив свою деспотическую суть. Подытоживая написанное, автор все же считает, что база источников достаточно крепка для развития серьезных и обоснованных дискуссий, хотя и следует принимать тот факт, что большинство зарубежных источников носят отчетливый антисоветский характер, внутрисоветские работы подвергнуты цензуры, а статистику нужно читать между строк. При глобальном разборе такого количества источников образ Гулага получается довольно отчетливым.

Нормативная база политических репрессий

С самых первых дней советской власти оформился список “врагов народа”. Ленин и Троцкий заявили о необходимости подавления любой оппозиции большевикам и дали “законное” обоснование “красному террору”. Тысячи людей были арестованы и убиты. Речь не шла о лицах, совершивших какое-либо преступление, это было наказание без вины. И эта политика подавления никуда не ушла из партийной программы со смертью главных лидеров революции. Ссылки, переселение, расстрелы закрепились юридически. Из страны потек потом “невозвращенцы”, а многие оставшиеся стали “лишенцами”, которых власть лишала имущества и прав и высылала из страны. Законодательство страны постоянно переписывалось, становилось все более размытым. К примеру ВЦИК внес 10 июля 1923 г. изменения в ст. 57 УК РСФСР. В первоначальной редакции этой статьи говорилось, что контрреволюционным признается действие, направленное на свержение советской власти. В новой редакции речь шла уже о том, что “контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению” советской власти.

В 1934 г. судебным и исполнительным органам было предписано “не задерживать” исполнение высшей меры и проводить следствие в ускоренном порядке. Во время Отечественной войны переселению подвергли целые народы, в изменников записывали совершенно посторонних людей. Из полумиллиона “изменников” только 52 тыс. попали в лагеря за действительную службу оккупантам. Трудности советской правовой системы были сопряжены с другой важной проблемой - профессиональной и общей неграмотностью судейского корпуса. Возражая И. Т. Голякову, министр Государственного контроля СССР Л. З. Мехлис заметил: “У нас есть люди не маленькие по служебной лестнице, и то они не ответят вам, что же такое закон, что же такое постановление и что такое приказ. Судьи же без образования, тем более их здесь жмут, бьют за эти приказы, они, конечно, и считают, что такой приказ и есть начальство”. Лишь после 25 декабря 1958 г., когда были утверждены Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, приняты законы “Об уголовной ответственности за государственные преступления”, “Об отмене лишения избирательных прав по суду”, “Об уголовной ответственности за воинские преступления” была уничтожена карательная юридическая база, но при этом законы имели обратную силу, и многие осужденные просидели еще не один десяток лет. Автор считает что, действовавшее в СССР законодательство, сохранявшее в определенной мере видимость законности, недопустимым образом корректировалось в сторону ужесточения репрессий секретными приказами и ведомственными инструкциями, негласными распоряжениями “директивных органов”, устными указаниями партийного руководства.

Репрессивная политика и ее институциональные основы

Большевистские лидеры рассматривали диктатуру как метод создания коммунистического общества из человеческого материала капитализма. Плеханов предлагал судить с точки зрения правила: salus revolutionis suprema lex (благо революции - высший закон). Такая точка зрения привела к появлению в 1917 году не отвечающей не перед кем (кроме Ф. Э. Дзержинского) Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Подразделения ВЧК были образованы во всех ключевых госструктурах, от водного транспорта до народного хозяйства. Декрет о суде 1917 г. отменил такие “буржуазные” понятия как независимость судей, отделение суда от администрации, состязательность и гласность судебного процесса, суд присяжных и др., для борьбы с контрреволюцией были учреждены революционные трибуналы. Победа большевиков в гражданской войне убедила партийное руководство в правильном выборе оружия. Игнорирование общегосударственного законодательства и базирование на внутриведомственных актах стало правовой основой репрессивной политики. В 1922 г. ВЧК был упразднен, а многие из его служащих репрессированы. На замену пришло НКВД РСФСР и его составная часть – Государственное политическое управление. После образования СССР при СНК было образованно Объединенное главное политическое управление. ОГПУ имело право высылать за границу или заключать в лагеря инакомыслящих сроком до 3 лет. Первыми жертвами ОГПУ стали “кулацкий класс” и интеллигенция. По стране прокатились волны арестов и ссылок, но многих вместо заключения направляли на принудительные работы. Притом принудительные работы имели устрашающий характер лишь для интеллигенции, основная масса крестьян видела в принудиловке лишь шанс подзаработать, так как такой труд неплохо оплачивался, в неделю можно было заработать до 100 рублей. С каждым годом количество осужденных за контрреволюционную деятельность росло, что очень удивляло партийное руководство, так как в целом для населения было характерно повышение благосостояния и творческого энтузиазма. Анализ ситуации выявил следующее:

· 46% дел – одобрение убийства С. М. Кирова.

· 16 % - критика различных мероприятий советской власти.

· 7 % - антисоветские анекдоты и частушки.

1,9 % - обращение к заграничными организациями; религиозность. Делами о шпионаже и терроре ведала Военная коллегия, которая с 1934 по 1955 г. осудила 47 459 человек. Большинство было расстреляно, остальные посажены. "Судебное заседание" Военной коллегии, включая и время вынесения и оглашения приговора, занимало лишь 15 - 20 минут. Установлены факты, когда Военная коллегия Верховного суда СССР дошла до вынесения приговоров по телеграфу.

Основные порождения политики террора - “двойки” и “тройки”. Они ведали уголовными делами и имели право ссылать в лагеря сроком до 5 лет. “Спецтройки” ведали расстрелами либо заключением на большие сроки. По данным комиссии ЦК КПСС с 1935 по 1940 г. было арестовано только по обвинению в антисоветской деятельности 1 980 635 человек, из них расстреляно 688 503. Даже в годы войны органы НКВД в ускоренном режиме решали “расстрельные” дела, что было сурово раскритиковано в конце 50-ых.

Становление советской лагерной системы

В начале XX в. Россия занимала одно из последних мест в мире по относительному количеству заключенных - 60 человек на 100 тыс. населения, средний срок наказания в виде лишения свободы составлял два месяца. При Временном правительстве было невозможно поддерживать дисциплину в тюрьмах, хотя в них находилось всего 36 тыс. человек, поэтому усилия руководства пошли на развитие библиотечного дела. При большевиках для содержания оппозиции и организации принудительного труда были использованы бывшие армейские концлагеря. Главным инициатором концлагерей был Дзержинский, он и разработал концепцию советской лагерной системы. Для восстановления страны и ввиду отсутствия квалифицированной рабочей силы правительству необходимо было использовать подневольный труд. Работы по созданию системы концлагерей были начаты в 1919 г., в 1920 г. образовалось Главное управление принудительных работ. Фактическое руководство осуществляли чекисты.

3-х до 72-х лет. Пропаганда активно работала над обликом концлагерей, поэтому простым людям представлялось, что контрреволюционеры сидят в тепле, сытые и не обремененные работой, поэтому никто особо не сочувствовал угодившим в них. При этом официальные комиссии сообщали о нарушениях и проблемах в лагерях, что зачастую игнорировались и комиссии разгоняли. Помещения находились в аварийном состоянии, люди голодали, у них не было одежды, культурн-просветительская деятельности не велась. Заключенные просто тихо сгнивали. Три ведомства отвечали за лагеря и репрессивную политику во время гражданской войны: НКВД, ВЧК и Народный комиссариат юстиции. В начале 20-ых все места заключения перешли под контроль НКВД. Существовавшая в ведении ОГПУ система лагерей особого назначения предназначалась, в первую очередь, для содержания классовых и политических противников правящей партии.

В первые годы советской власти статус “политических заключенных” еще сохранялся за репрессированными анархистами, эсерами и социал-демократами, т.е. за теми группами профессиональных революционеров, которые вместе с большевиками боролись против царизма. Однако с первых же дней своего господства большевики категорически отказались признать “политическими” всех тех, кто был арестован и осужден за выступления против установившегося политического режима. Эти группы заключенных находились в тюрьмах и концентрационных лагерях вместе с ворами и бандитами на общеуголовном режиме. Автор заявляет о Гражданской войне, по сути, стала затяжной, необъявленной войне партии и государства против мирного населения своей страны. Убитых на этой войне хоронили тайно, не позволяя оплакивать, пленных свозили в ГУЛАГ. При Сталине этот процесс примет чудовищные формы, но начинался он при Ленине.

ГУЛАГ – карательная система нового типа

В апреле 1929 г. в СНК поступила докладная наркоматов юстиции, которые отмечали дороговизну существующей тюремной системы и переполнение тюремного населения. Наркоматы предложили полностью перейти на систему концлагерей ОГПУ и организовать некоторое количество лагерей с емкостью в 30 000 человек. Постройка больших лагерей с рационально поставленным использованием труда в них была одобрена руководством партии. Это притом, что советское законодательство вообще не предусматривало заключения в концлагеря за что-либо, концлагеря даже не были в списке установленных мест заключения. Лишь в ноябре 1929 г. изменили “основные начала законодательства Союза ССР” и добавили понятие “исправительно-трудовых лагерей”, хотя никаких правовых актов, регулирующих деятельность этих лагерей, не было. За год были создано Управление Северных лагерей особого назначения (УСЕВЛОН), ДАЛЬУЛОН, СИБУЛОН и т.д. Сталинский режим изменил акценты в карательной политике, сделав ставку на создание глобальной системы принудительного труда, сердцевиной которой стал ГУЛАГ. На европейском севере России в начале 30-ых оказалась почти вся русская интеллигенция. Художник В. М. Юстицкий писал: “Моя специальность и вообще мои знания и опыт в условиях лагеря ничего не значат. Здесь не место искусству, изящной литературе, философии. Тяжелая, непосильная работа, нормы...”. Даже А. А. Достоевский, внук классика, попал в лагеря. Поэтому автор рассматривает ту часть интеллигенции, которая попала под влияние режима, как заложников и марионеток. Формально исправительно-трудовые лагеря действовали на основании "Положения об исправительно-трудовых лагерях", принятого СНК СССР 7 апреля 1930. В ИТЛ направлялись лица, приговоренные судом к лишению свободы на срок не ниже трех лет, а также лица, осужденные во внесудебном порядке постановлениями Коллегии или Особого совещания ОГПУ. Лагеря находились в ведении ОГПУ. Положение об ИТЛ классифицировало заключенных по трем категориям в зависимости от их социального положения и характера совершенного преступления.

К первой категории относились заключенные из трудящихся, пользовавшиеся до вынесения приговора избирательными правами, осужденные впервые на сроки не выше 5 лет и не за контрреволюционные преступления. Ко второй категории относились те же заключенные, но осужденные на сроки выше 5 лет. К третьей - все нетрудовые элементы и лица, осужденные за контрреволюционные преступления. Документ устанавливал три вида режима: первоначальный (наиболее жесткий), облегченный и льготный. Заключенные, переведенные после отбытия части срока наказания (для первой категории - полгода, для второй - год и для третьей - два года) на облегченный и льготный режим, имели право работать в учреждениях, проживать в общежитиях, выходить за пределы лагеря и даже занимать административно-хозяйственные должности в управлении лагерем и на производстве. Автор книги сравнивает такую систему с древним “патриархальным рабством”, когда грани между господином и рабом были почти стерты. Была принята система “зачетов”, при которой день ударного труда - 2 дня срока. Курс на обострение классовой борьбы набирал все большие обороты, хотя многие люди понимали, что под репрессии попадает огромное количество невиновных. В лагеря даже попадали дети и инвалиды, которые занимались там легким трудом. На службу в ГУЛАГ попадали в основном комсомольцы и коммунисты по обычному распределению после вузов, бывшие красноармейцы или люди, выгнанные за неподобающее поведение из других органов ОГПУ.

Служащие жаловались на то, что удобств у них не многим большие, чем у заключенных, а зарплаты низкие по уровню “органов” госбезопасности. Хотя уровень в 700-1000 р. вполне соответствовал заработку рабочего на производстве в месяц. К тому же, лагерное начальство использовало труд заключенных в своих целях и присваивало их вещи. Некоторые из этих начальников в дальнейшем были расстреляны или сосланы, но это лишь небольшое число, выбранное для поддержки авторитета “справедливого” партийного руководства. Рядовой состав также проявлял агрессию к заключенным. Краткую, но очень емкую характеристику в 1939 г. дал лагерным охранникам один из чиновников Гулага. По его мнению, “в охрану набирались люди не то что второго сорта, а последнего, четвертого сорта”. Многие охранники спивались или кончали жизнь самоубийством. В ГУЛАГе не было политической оппозиции, так как она была просто физически уничтожена в первые годы советской власти. Большинством “контрреволюционеров” были вчерашние герои революции. Эти люди начали формировать антисоветскую внутрилагерную оппозицию, за что были подвергнуты травле со стороны начальства лагерей. Их бытовые условия ухудшали еще более, избивали, а также стравливали с заключенными уголовниками. Чтобы общество поскорее забыло о репрессированных, был создан разветвленный бюрократический аппарат. После прохождения всех процедур, человек желающий получить информацию о заключенном получал “устную справку”, когда чиновник быстро говорил размытую информацию и вызывал следующего из очереди. Также имелось право безо всяких справок учинить акт развода с репрессированным.

Во время войны была введена дополнительная мера наказания - ссылка на 20 лет на поселение, чтобы вернувшись, человек не смог подрывать авторитет советской власти. Важно отметить, что большая часть заключенных Гулага в это время сидела на сроки от 1-3 лет за административные проступки. И если в год освобождалось обычно около 300 тыс. человек, то во время войны людей практически не освобождали, особенно строго следили за теми, кто был “политическим”. Не смотря на масштабность происходящего, советские граждане предпочитали закрывать глаза на происходящее, общественность верила типографскому слову. Партия взяла массы под полный контроль.

От “школ труда” к лагерно-промышленному комплексу

Отмечено, что принудительный труд и тюремные предприятия возникают вместе с рыночной экономикой. Однако интенсивно развивающееся промышленное производство требует, прежде всего, свободного рынка рабочей силы. Царское правительство России предполагало использовать труд каторжников для увеличения темпов производства, но этому мешала неразвитая инфраструктура путей сообщения. Большевики же взялись за ее развитие и превращение в реальность планов царского правительства. Еще с XVIII в. Отношение к заключенным начало меняться, если раньше они были собственностью короля, то теперь они становились общественной собственностью. Общественные работы стали мерой искупления. Эти идеи и позаимствовало советское правительство. К середине 1921 г. в лагерях НКВД насчитывалось 352 производственные мастерские и 18 совхозов, заказы принимались только от советских учреждений. Люди были заняты в производстве, строительстве, добыче ресурсов. Лагеря при этом совершенно не окупались. Бесплатность принудительного труда, создававшая иллюзию его дешевизны, была очень привлекательна для директивной экономики, обладавшей высокими мобилизационными способностями, но отнюдь не материальными стимулами.

Важно еще, что капиталистические страны брали на себя обязательство упразднить применение принудительного или обязательного труда во всех его формах в возможно кратчайший срок, а родина социализма тем временем без широковещательных заявлений и тоже в кратчайший срок создавала невиданную в мире систему эксплуатации подневольного труда. Такое положение создало большие неудобства для Союза на мировой политической арене, так как в западную прессу часто попадали сообщения о происходящем в России и массовой гибели людей от истощения и голода в лагерях. Одним из крупнейших проектов осуществленных заключенными Гулага стал Беломорстрой, где абсолютно все виды работ были выполнены самими заключенными. Лагерная экономика росла и крепла из года в год. Силами заключенных строились не только каналы, дороги и плотины, но и целые города - Норильск, Магадан, Братск, Джезказган, Салехард, Комсомольск, Находка, Воркута и десятки других, многие из которых так и не появились на картах, оставаясь засекреченными городами-призраками. Узников Гулага, занятых в строительстве, в официальных отчетах часто называли “ударниками труда” или “стахановцами”. Подневольный труд заключенных был значительно менее эффективен по сравнению с аналогичным трудом вольнонаемных рабочих. Уровень производительности труда на стройках НКВД был ниже, чем на стройках союзных наркоматов в среднем на 50%. Люди работали без выходных до полного изнеможения, стимулов для труда не было, вскрывалось много фактов саботажа, техника почти не использовалась и быстро портилась. За годы войны через лагеря и колонии Гулага прошло более 5 млн заключенных, из них 1 млн 200 тыс. человек были досрочно освобождены и отправлены на фронт.

В годы войны ГУЛАГ обеспечивал рабочей силой 640 предприятий других наркоматов, в то время как до войны заключенных предоставляли только 350 предприятиям. Для обслуживания наиболее важных оборонных предприятий ГУЛАГ организовал 380 спецколоний, в которых в условиях соответствующего режима и охраны содержалось 225 тыс. заключенных. Они участвовали в производстве танков, самолетов, боеприпасов, вооружения.

Послевоенные репрессии и ГУЛАГ

В состоянии послевоенной эйфории каторжники надеялись на скорое освобождение за свои успехи в помощи фронту. Но амнистировано было лишь около 700 тыс. человек, при этом среди спецпоселенцев и осужденных за “контрреволюцию” освобожденных было не больше 2 тыс. человек. Активно начали арестовывать за любое подозрение в содействии оккупантами, даже пленных красноармейцев, сумевших перебежать к партизанам. Несколько сотен тысяч были сосланы в ГУЛАГ, суровые репрессии прокатились по военнослужащим. Расстреляно или заключено на сроки более 25 лет было порядка нескольких тысяч человек, чаще всего приговаривали к 5-10 годам исправительных работ. Были арестованы члены различных молодежных кружков, просто за клички или негативные отзывы о государстве, в большинстве случаев благодаря внедренным доносчикам. В конце 40-ых годов сотни процессов прошли над “дезертирами”, самовольно оставившими место работы. Например, гражданин Шадрин, инвалид Великой Отечественной войны второй группы (отсутствуют стопы ног), завербовался на должность ездового, но администрация поставила его на работу грузчиком. Поскольку по состоянию здоровья инвалид эту работу выполнять не мог, он самовольно оставил работу, за что его приговорили к двум годам заключения в ИТЛ. Советское правительство будто бы возрождало “крепостное право”. Новые кадры в охрану лагерей начали поступать из фильтрационных лагерей. Репатрианты и бывшие солдаты практически насильно загонялись в ВОХР (военизированная охрана), им давали оружие, но не давали документы, так что они не считались гражданами. У охраны хромала дисциплина, многие спивались, 300-400 стрелков в год кончали жизнь самоубийством из-за условий своей работы. При этом профессиональные навыки у них были невысоки, как и общий культурный уровень. С ними не велась даже политическая работа. В некоторой литературе заявлялось, что охрана состояли преимущественно из не русских национальностей, но автор приводит статистические сведения, которые указывают 91,6 % русских служащих.

С переименованием НКВД в МГБ и обострением “холодной войны” “контрреволюционеров” и “антисоветчиков” сменили “агента иностранных разведок”, которых вычисляли многочисленные доносчики. Убийцы, насильники, бандиты все также составляли 1% заключенных, как и раньше. Но, между тем, количество заключенных уменьшилось, репрессии ослабли, к 50-ым годам в ГУЛАГе содержалось “лишь” 2,5 млн. человек. Отмена смертной казни на короткий период в 1947 г. развязала руки уголовникам, которые и так с одобрения администрации заправляли делами среди заключенных и контролировали политзаключенных. Теперь лагерные убийства начали носить массовый характер. Немногочисленные проверки положения в лагерях оканчивались выговором начальства и заявлением, “что жалобы не соответствуют действительности”. После смерти Сталина в заключенных стало проявляться стремление к консолидации и противостоянию системе, заключенные объединялись для защиты своих прав и выражения протеста против произвола администрации лагеря, но часто такие выступления брались под контроль уголовниками, которые во всем искали свою выгоду и диктовали свои условия, несогласных они убивали. По лагерям прокатилась волна бунтов и забастовок, которые были жестоко подавлены охраной. При этом знаменателен факт того, что восставшие часто требовали появления правительственной комиссии из столицы, дабы те разобрались с произволом местной администрации. То есть многие надеялись на изменение политики партии со смертью Сталина и хотели разобраться лишь с самоуправством на местах. Управление лагерями пошло на уступки и начало улучшение условий содержания и увольнение наиболее провинившихся сотрудников. Эти события и осознание правительством неэффективности подневольного труда привело к началу массовой амнистии.

Лагерная экономика в послевоенный период

После войны выделение средств на ГУЛАГ значительно сократили, так как использование труда каторжников себя абсолютно не окупало. Многие из служащих лагерей перевелись в другие ведомства. Одновременно с этим поступали отчеты от вольнонаемных рабочих, трудившихся на пару с каторжниками, которые сообщали о своих огромных успехах в работе и перевыполнение планов. Ясное дело, что они замалчивали о тех, кто являлся инструментом, с помощью которого эти успехи был достигнуты. У этого инструмента даже был официальный срок годности - 3 месяца; статистики нацистов вывели эту цифру, и советское партийное руководство с ним согласилось. Международные организации интересовались ситуации с исправительным трудом в России, но на свои запросы получали лишь набор пропагандистских клише. Ни одна из попыток иностранных организаций получить отчет СССР о состоянии труда не увенчалась успехом. И автор признает формальное право СССР называть многие иностранные материалы и резолюции клеветническими, так как на Западе бытовало мнение о 10 млн. или более заключенных, хотя единовременное количество заключенных в Союзе не никогда не превышало 3 млн. человек. Но партия боялась обнародовать сведения об условиях содержания каторжников. Символом Гулага стала Колыма. Лагерный комплекс Дальстроя занимал 3 млн. кв. км. на которых располагались десятки рудников, было построено 25 электростанций и несколько тысяч километров дорог. Все снабжение Дальстроя велось через только порт Магадана, и многие рабочие участки были удалены более чем на 1 тыс. км. Травматизм, самоубийства, смерть от истощения стали обычным явлением для местных лагерей. Жизнь каторжника стоила дешевле собаки охраны: на человека приходилась 1500 р., а на собаку 1900 р. Одежду заключенным не меняли, люди ходили в полностью сношенных остатках тряпья.

Крайне нерациональное использование человеческих ресурсов - одна из наиболее характерных черт лагерной экономики. Порой люди копали участок пути месяцами, а затем привозили технику, которая делала в два раза больше работы за неделю. Многие работы в тяжелейших условиях обрывались на середине строительства в связи со сменой плановых приоритетов. Так что сдача проектов в соответствии с планом происходила редко, по временному плану работы редко удавалось закончить вовремя, и процент брака и недоделок был огромен. В 1949 г. расходы на аппарат МВД составили 65,8 млрд. руб., а на социальное обеспечение Советского Союза 25,8 млрд. руб. Послевоенное возрождение системы зачетов дней заключения за ударный труд и выплата материальных стимулов дала прибавку к эффективности труда. Редко кто из москвичей, въезжая в новую комнату или квартиру, знал, что его дом построен заключенными, хотя на долю МВД в Москве приходилось более 10% всего жилого строительства. Строительство военных и научных объектов велось руками зэков. Заключенные технические специалисты создавали “шараги”, где занимались развитием указанного проекта. Вся добыча алмазов находилась в ведении МВД, где разработка велась буквально голыми рукам. Лишь после смерти Сталина открыто начали говорить о неэффективности хозяйства Гулага, уничтожавшего человеческий потенциал страны и требующий на это огромные средства из бюджета. Символическим окончанием рабовладельческой организации Гулага считать дату 4 июня 1956 г. В этот день Президиум Верховного Совета СССР ратифицировал конвенцию Международной организации труда относительно упразднения принудительного и обязательного труда во всех его формах.

Новым явлением в жизни Гулага после войны стало появление “лагерных судов”. 16 апреля 1945 г. народный комиссар юстиции Н. М. Рычков издал приказ, предписывавший организовать на основании вышеназванного указа 105 специальных лагерных судов. Для руководства организацией этих новых судебных учреждений и контроля за их работой образовывалось Управление лагерными судами Народного комиссариата юстиции (НКЮ) СССР (с марта 1946 г. - Министерство юстиции СССР). В 1948 г. оно было переименовано в Управление по делам лагерных судов МЮ СССР, а в 1953 г. - в Управление специальных судов МЮ СССР. Эти суды рассматривали все дела о преступлениях, совершенных в лагерях и колониях Гулага, за исключением дел о преступлениях офицеров НКВД и сотрудников, имевших специальные звания госбезопасности, дела которых рассматривались военными трибуналами. Нередко между местными территориальными судами и лагерными происходили споры, так как суды МВД ведали делами на любых объектах, где работали заключенные и судили вольнонаемных. Все работники лагерных судов были полностью зависимы от администрации, поэтому об объективности говорить не приходится.

Некоторую независимость в системе лагерной юстиции проявляли отдельные адвокаты, которых привлекали к единичным делами, но их жалобы на судопроизводство оставались незамеченными. Больше всего дело касалось “антисоветской агитации”. Некоторая часть из таких дел касалась различных листовок призывающих к неповиновению и побегов, но большинство судилось за критику начальства или негативные отзывы о советской власти, а порой даже за бытовые сплетни. Сурово судились “отказники” и “членовредители”. Служащих же наказывали в основном условно, даже за беспричинную жестокость и убийства. В начале 50-ых в лагерях появляются “политические бандиты” - группы заключенных, которые объединились и прекратили распри между собой для противостояния администрации лагерей. Состав их был чрезвычайно пестр и они сдерживали уголовников, а также расправлялись с доносчиками, чем значительно облегчили условия жизни зэков. Интересна также была практика досрочного освобождения: полумертвых, истощенных людей выпускали из Гулага дабы не портить статистику по смертности. Никто из освобожденных не мог добраться до место жительства в таком состоянии. Можно сказать, что деятельность судов была направлена на сохранение в тайне всех тех беззаконий и несправедливостей, которые творились за колючей проволокой. Они драконовскими мерами помогали лагерному начальству поддерживать рабское повиновение в среде заключенных, держать в страхе и покорности большие массы людей.

Лагеря для заключенных в Советской России стали создаваться с 1919 года.В них содержались,осужденные за уголовные,так и политические преступления.Это учреждение подчинялось напрямую ВЧК и располагалось в большей части в Архангельской области и с 1921 года носила название "Северные лагеря особого назначения ",аббревиатура "Слон ". С ростом пятой колонны(которая активно подпитывалась из за рубежа,так же как и в наше время) в молодой Советской республике были приняты ряд мер в результате которых было создано в 1930 году "Главное управление исправительно-трудовых лагерей ". На протяжении своего относительно небольшого существования в 26 лет в этих лагерях отбывало наказание 8 млн человек.Огромное количество которых сидело,по политическим статьям(хотя большинство из них сидело за дело).
Если сравнивать самые ужасные Сталинские времена и современную американскую демократию,то окажется,что в американских тюрьмах сидят гораздо больше людей,чем в самые лютые годы репрессий .Однако почему то это никого не волнует.

Заключенные исправительно-трудовых лагерей принимали активное участие в строительстве мостов,шахт,каналов,дорог,огромных промышленных предприятий и даже целых городов.

Наиболее известные стройки в которых принимали участие заключенные:

• Город Находка
• Город Воркута
• Город Комсомольск-на-Амуре
• Цимлянская ГЭС
• Тоннель на остров Сахалин (не достроен)
• Нижнетагильский металлургический комбинат
• Волго-Донской канал
• Беломорско-Балтийский канал
• Город Джезказган
• Город Ухта
• Город Советская Гавань
• Жигулёвская ГЭС
• Волжская ГЭС (расшифровка Гидроэлектростанция)
• Железнодорожные пути на севере СССР
• Норильский горно-металлургический комбинат
• Канал имени Москвы

Самые крупные объедения ГУЛАГА

• Ухтижемлаг
• Устьвымлаг
• Соловецкий Лагерь Особого Назначения (СЛОН)
• Севжелдорлаг
• СВИТЛ
• Прорвлаг
• Пермские лагеря (Усольлаг, Вишералаг, Чердыньлаг, Ныроблаг и др.), Печорлаг
• Норильсклаг (Норильский ИТЛ)
• Краслаг
• Кизеллаг
• Инталаг
• Дмитровлаг (Волголаг)
• Джезказганлаг
• Вятлаг
• Белбалтлаг
• Берлаг
• Бамлаг
• АЛЖИР (расшифровка: Акмолинский лагерь жён изменников Родины)
• Хабарлаг
• Ухтпечлаг
• Таежлаг
• Сиблаг
• Свирьлаг
• Печжелдорлаг
• Озерлаг
• Локчимлаг
• Котласский ИТЛ
• Карагандинский ИТЛ (Карлаг)
• Дубравлаг
• Джугджурлаг
• Дальлаг
• Воркутлаг (Воркутинский ИТЛ)
• Безымянлаг

Если заглянуть в Википедию,то там можно прочитать интересные факты.Например в ГУЛАГе было 2000 спец комендатур,425 колоний,429 лагерей.Больше всего заключенных было в 1950 году,тогда там содержалось под стражей 2 млн 561 тысяча человек(для сравнения в США в 2011 году находились в заключении 2 млн 261 тысяча человек). Самым печальным годом ГУЛАГА был 1941 ,когда в местах не столь отдаленных погибло 352 тысячи человек,что являлось по сути около четверти всех осужденных.Впервые численность заключенных в ГУЛАГе перевалила за миллион человек в 1939 году,а это значит,что в "ужасном" 1937 году сидело меньше миллиона человек,для сравнения можно еще раз взглянуть на цифры о количестве заключенных в "Империи Добра" за 2011 год и немного удивиться,а так же начать задавать либералам неудобные для них вопросы. В систему лагерей входили учреждения для несовершеннолетних,куда могли отправить малолетних преступников начиная с 12 лет.

В 1956 году ГУЛАГ был переименован в "Главное управление исправительно-трудовых колоний ",а через непродолжительное время в 1959 году был еще раз переименован в "Главное управление мест заключения ".

Документальный фильм о ГУЛАГе

Несомненно, история ГУЛАГа – это разрушенные судьбы людей, потеря близких, подорванное здоровье и несбыточные надежды. Это история страны, история детей, оставшихся без родителей в детских домах. Это история несделанных открытий, изобретений, ненаписанных книг. Это история мучений и глупости. Это история о том, как сомнительная мечта о всеобщей справедливости и поиск счастья через насилие стала историей беззакония, мук и террора.

Первые лагеря на территории Советской республики появились летом 1918 года. Правительственные распоряжения, предписывали проводить «беспощадный массовый террор» против классовых врагов, «сомнительных » отсылать в концентрационный лагерь. Официальному появлению новых карательных учреждений способствовал декрет Совета Народных Комиссаров от 5 сентября 1918 года.

Большевистская власть приступила к уничтожению своих действительных, а так же потенциальных противников, не смотря на общепринятые процессуальные нормы и правовые гарантии. Теперь человеческая жизнь стала зависеть от «милости» большевистских вождей. Насилие стало универсальным средством достижения намеченных целей. Стремительному росту численности лагерей способствовали также гражданская война и политический террор.

К концу 1921 года на территории СССР функционировало 122 лагеря. Естественно, средств выделяемых на содержание заключенных не хватало. Во многих районах возник вопрос о закрытии лагерей из-за невозможности их обеспечения. В первой половине 20-х годов, из тюрем и лагерей стали выпускать тысячи заключенных. Однако данная политика была малоэффективна, т.к. по прошествию нескольких дней, тюрьмы снова наполнялись новыми заключенными.

В феврале 1922 года образовалось Государственное политическое управление при НКВД, заменившее ВЧК, в 1923 году оно выделилось из Наркомата внутренних дел и перешло в подчинение СНК. Вместе с ГПУ выделилась и обособленная репрессивная система, в которую вошли подведомственные ГПУ внутренние тюрьмы, изоляторы и концентрационные лагеря особого назначения. Деятельность подобной системы основывалась на внутриведомственных актах, она не подчинялась общегосударственному законодательству и была исключена из поля зрения общественности.

Террор большевиков против политических противников имел целью пресечь любые попытки инакомыслия. С каждым днем лагеря росли и набирали мощь. Как ни странно, нормативный акт, регулирующий деятельность данных лагерей, появился лишь к 7-му апреля 1930года, когда СНК СССР принял официальное «Положение об исправительно-трудовых лагерях». Авторитарная власть получила в свои руки «законный» инструмент для политического и экономического воздействия на общество - ГУЛАГ.

Все лагеря находились в ведении ОГПУ, которое осуществляло общее руководство их деятельностью на основе внутриведомственных нормативных актов. ОГПУ имело огромную власть. В его руках были судьбы заключенных, которые, попав в сферу его деятельности, фактически теряли все гражданские права.

Совместно с лагерями ОГПУ в стране функционировала карательная система НКВД РСФСР, куда входили тюрьмы, исправительно-трудовые колонии, пересыльные пункты.

Несколько позже лагерное управление было переименовано в Главное управление исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения НКВД СССР. Этот главк, несмотря на частые изменения названия, сохранял свою первоначальную аббревиатуру - ГУЛАГ.

ГУЛАГ был образован при НКВД по постановлению ЦИК и СНК СССР 5 ноября 1934года и просуществовал до сентября 1953года. Возглавлял Особое совещание сам народный комиссар, в качестве членов выступали ближайшие помощники и заместители. На каждом заседании Особого совещания рассматривалось от 200 до 300 дел, а позже за одно заседание Особое заседание могло осудить 789, 872 , и даже 980 человек.

Первоначально полномочия Особого совещания были несколько ограничены: оно имело право в административном порядке, заключать в исправительно-трудовой лагерь на срок до 5 лет. Но уже к 40-м годам Особое совещание обладало правом не только осуждать на долгосрочное заключение, но и приговаривать к расстрелу.

После террора 1937-1938 годов количество смертных казней резко сократилось. Самым распространенным видом наказания стало заключение в исправительно-трудовой лагерь сроком на 10 лет. Количество заключенных, направляемых в ГУЛАГ, казалось бесконечным. Официальная статистика гласит, что за 10 дней ноября 1940 года в лагеря и колонии вывезли из тюрем СССР 59493 человека. К началу войны число заключенных в лагерях и колониях составляло около 2,3 миллиона человек.

В 1940 году ГУЛАГ объединял 53 лагеря с тысячами лагерных отделений и пунктов, 425 колоний, 50 колоний для несовершеннолетних, 90 «домов младенца». В состав ГУЛАГа не входили тюрьмы, переполненные вдвое против «штатного» количества мест, а также более 2 тыс. спецкомендатур.

Лагеря, где содержались преступники (уголовные и политические) существовали в Советской России с 1919 года, подчинялись ВЧК, находились в основном в Архангельской области и с 1921 года назывались СЛОН, расшифровка означает «Северные лагеря особого назначения». С ростом террора государства в отношении своих граждан, а так же увеличением задач по индустриализации страны, добровольно решать которые мало кто соглашался, в 1930 году было создано Главное управление исправительно-трудовых лагерей. В течение 26 лет своего существования в лагерях ГУЛАГа отсидело в общей сложности более восьми миллионов советских граждан, огромное количество которых были осуждены по политическим статьям без суда.

Заключенные ГУЛАГа принимали непосредственное участие в строительстве огромного числа промышленных предприятий, дорог, каналов, шахт, мостов, целых городов.
Некоторые из них, наиболее известные

• Беломорско-Балтийский канал
• Канал имени Москвы
• Волго-Донской канал
• Норильский горно-металлургический комбинат
• Нижнетагильский металлургический комбинат
• Железнодорожные пути на севере СССР
• Тоннель на остров Сахалин (не достроен)
• Волжская ГЭС (расшифровка Гидроэлектростанция)
• Цимлянская ГЭС
• Жигулёвская ГЭС
• Город Комсомольск-на-Амуре
• Город Советская Гавань
• Город Воркута
• Город Ухта
• Город Находка
• Город Джезказган

Крупнейшие объединения ГУЛАГа

• АЛЖИР (расшифровка: Акмолинский лагерь жён изменников Родины
• Бамлаг
• Берлаг
• Безымянлаг
• Белбалтлаг
• Воркутлаг (Воркутинский ИТЛ)
• Вятлаг
• Дальлаг
• Джезказганлаг
• Джугджурлаг
• Дмитровлаг (Волголаг)
• Дубравлаг
• Инталаг
• Карагандинский ИТЛ (Карлаг)
• Кизеллаг
• Котласский ИТЛ
• Краслаг
• Локчимлаг
• Норильсклаг (Норильский ИТЛ)
• Озерлаг
• Пермские лагеря (Усольлаг, Вишералаг, Чердыньлаг, Ныроблаг и др.), Печорлаг
• Печжелдорлаг
• Прорвлаг
• Свирьлаг
• СВИТЛ
• Севжелдорлаг
• Сиблаг
• Соловецкий Лагерь Особого Назначения (СЛОН)
• Таежлаг
• Устьвымлаг
• Ухтпечлаг
• Ухтижемлаг
• Хабарлаг

По данным Википедии в системе ГУЛАГа насчитывалось 429 лагерей, 425 колоний, 2000 спецкомендатур. Самым многолюдным был ГУЛАГ в 1950 году. В его учреждениях содержалось 2 миллиона 561 тысяча 351 человек, самым трагическим в истории ГУЛАГа был 1942 год, тогда погибли 352 560 человек, почти четверть всех заключённых. Впервые численность содержащихся в ГУЛАГе людей перевалила за миллион в 1939 году.

В систему ГУЛАГа входили колонии для несовершеннолетних, куда отправляли с 12 лет

В 1956 году Главное управление лагерей и мест заключения было переименовано в Главное управление исправительно-трудовых колоний, а в 1959 — в Главное управление мест заключения.

«Архипелаг ГУЛАГ»

Исследование А. Солженицына, посвященное системе содержания и наказания заключенных в СССР. Написано тайно в 1958-1968 годах. Впервые опубликовано во Франции в 1973 году. «Архипелаг ГУЛАГ» бесконечно цитировался в передачах на Советский Союз радиостанций «Голос Америки», «Свобода», «Свободная Европа», «Немецкая волна», благодаря чему советские люди были более менее осведомлены о сталинском терроре. В СССР книга была открыто издана в 1990 году.

Дневник охранника ГУЛАГа

Дневник охранника-ВОХР овца, который велся непосредственно в ГУЛАГ е, и в котором в течение нескольких месяцев 1935-36 года, автор описывал свою жизнь, – вероятно, единственный сохранившийся источник подобного рода. Представления о гулаговской системе и лагерном мире основаны, большей частью, на воспоминаниях жертв репрессий. Здесь же свидетельства о лагерной жизни от лица человека, находящегося (по крайней мере, какое-то время) по эту сторону колючей проволоки

Воспоминаний не жертв, а виновников сталинских преступлений, людей, находившихся по эту сторону колючей проволоки: высших чинов НКВД , организовывавших репрессии, следователей, начальников лагерей, лагерного персонала — фактически не существует. А ведь через эту систему прошли сотни тысяч людей (в 1939 г., например, личный состав органов НКВД составлял 365 839 человекДанные приводятся в книге: Г.М. Иванова. Гулаг в системе тоталитарного государства. Москва, 1997, стр.161). Но потребности писать мемуары у них обычно не возникало.

Чистяков Иван Петрович: биографические сведения

Дневник Ивана Чистякова, командира взвода вооруженной охраны («ВОХР ») на Байкало-Амурской магистрали (БАМ ) - уникальное историческое свидетельство. Дневник находится в архиве общества Мемориал в Москве, куда он был передан людьми, случайно обнаружившими его в бумагах своей умершей дальней родственницы.

Дневник состоит из двух небольших тетрадок. В одной - описание трех дней, проведенных Чистяковым на охоте, в августе 1934 года, до его призыва во внутренние войска и отъезда на БАМ . Зарисовки в духе «Записок охотника» Ивана Тургенева, классические охотничьи рассказы, иллюстрированные рисунками автора - все это звучит как ностальгия по старой дореволюционной России, и резко контрастирует с другой тетрадью, записи в которой датируются 1935-36 годом. Все это время их автор находился в ГУЛАГ е.

Мы знаем о нем очень мало. Вместе с тетрадками сохранился лишь мутный любительский снимок, на оборотной стороне которого есть надпись:

«Чистяков Иван Петрович, репрессирован в 1937 – 1938 гг. Погиб в 1941 году на фронте в Тульской области».

Все остальные сведения об этом человеке можно почерпнуть только из его дневника.

Сколько лет было в тот момент его автору? Вероятно, уже больше 30, поскольку в дневнике есть упоминание о том, что половина жизни им уже прожита, и что он был на фронте. Значит, если он даже участвовал в гражданской войне в самом ее конце, в 1920-21 гг., то ему тогда должно было быть не меньше 18-19 лет.

До призыва в армию (к огромному несчастью для Ивана Чистякова он попадает на службу во внутренние войска) он жил в Москве, неподалеку от Садово-Кудринской площади. Ездил на трамвае на работу, в свободное время ходил в театр, занимался спортом, любил рисовать, словом, жил жизнью обычного сравнительно интеллигентного советского горожанина начала 30-х годов.

У Ивана Петровича Чистякова, человека с таким характерным для России именем отчеством и фамилией, не слишком удачное для того времени непролетарское происхождение. У него, вероятно, среднее техническое образование, и он был исключен из коммунистической партии во время одной из проходивших в конце 20-х, начале 30-х годов широких чисток, когда партийного билета лишались, прежде всего, так называемые социально-чуждые элементы. (Об этом Чистяков также упоминает в дневнике, поскольку считает, что на БАМ его отправили, как человека уже в глазах власти провинившегося).

Кем он работал до призыва в армию, понять из текста дневника трудно, возможно, преподавателем какого-нибудь техникума, а, может быть, инженером. У него, по-видимому, нет семьи, хотя он изредка упоминает о том, что получил письмо или посылку, но нигде нет ни слова о любимой женщине или детях.

Чистякова мобилизуют во внутренние войска в тот момент, когда по-настоящему разворачиваются огромные сталинские проекты под руководством ОГПУ -НКВД , когда создается ГУЛАГ , испытывающий острую нехватку в кадрах. Осенью 1935-го года он попадает в одно из самых далеких и страшных мест - на БАМ , то есть в Бамлаг (Байкало-Амурский исправительно-трудовой лагерь).

Бамлаг

В 1932-ом году Совет Народных Комиссаров СССР принял постановление о строительстве Байкало-Амурской магистрали. БАМ являлся стройкой оборонного значения, и первоначально его сооружение было поручено Наркомату путей сообщения. На строительство отводилось всего 3,5 года. Срочность работ была связана с военно-стратегической ситуацией на Дальнем Востоке, сложившейся после захвата Японией в 1930-31-ом году Манчжурии. Но, несмотря на развернувшуюся в СССР агитационную кампанию, мобилизовать на Дальний Восток на тяжелую работу людей было невозможно. Скоро стало ясно, что осуществить эту сталинскую задачу в такие краткие сроки можно только, используя бесплатный принудительный труд.

Стройка была передана в руки ОГПУ . В Бамлаг потекли потоки заключенных и спецпереселенцев (в основном сосланных раскулаченных). К этому времени завершалось сооружение Беломорско-Балтийского канала – первой масштабной стройки ГУЛАГ а, и тысячи заключенных были оттуда отправлены на БАМ .
В середине 1935 года, когда в Бамлаге оказался автор дневника, количество работающих на строительстве заключенных составляло уже около 170 тысяч человек, а к моменту расформирования лагеря - к маю 1938 , свыше 200 тысяч (из более 1,8 миллиона всех узников ГУЛАГ а на тот момент).

Начальники ГУЛАГ а

Бамлаг в 1935-ом охватывал огромную территорию - от Читы до Уссурийска, превышавшую по длине 2000 км. Управлялся он из города Свободный Дальневосточного края.

Первым начальником строительства на Бамлаге был Сергей Мрачковский старый большевик, в прошлом участник троцкистской оппозиции. В сентябре 1933 года, когда строительство дороги приняло широкие масштабы, все руководство Бамлага во главе с Мрачковским было арестовано в связи с «делом контрреволюционной троцкистской группы».–

Новым начальником Бамлага стал Наталий Френкель , один из наиболее одиозных строителей гулаговской системы. До своего назначения в Бамлаг Френкель сделал фантастическую карьеру. В начале 20-х годов он был по обвинению в мошенничестве и контрабанде осужден и отправлен в Соловецкие лагеря. За несколько лет пребывания на Соловках заключенный Френкель сумел превратиться в начальника производственного отдела лагеря, а, выйдя на свободу, был взят на службу в ОГПУ . В 1931-1933 годах Френкель становится одним из руководителей первого крупнейшего объекта ОГПУ , построенного руками заключенных - Беломорско-Балтийского канала.

Художественный образ этого нового лагерного мира и его организатора рисует писатель Василий Гроссман в романе «Жизнь и судьба»:

«Френкель в начале нэпа построил в Одессе моторный завод. В середине двадцатых годов его арестовали и выслали в Соловки. Сидя в Соловецком лагере, Френкель подал Сталину гениальный проект…. В проекте подробно, с экономическими и техническими обоснованиями, говорилось об использовании огромных масс заключенных для создания дорог, плотин, гидростанций, искусственных водоемов. Хозяин оценил его мысль. В простоту труда, освященного простотой арестантских рот и старой каторги, труда лопаты, кирки, топора и пилы, вторгся двадцатый век. Лагерный мир стал впитывать в себя прогресс, он втягивал в свою орбиту электровозы, экскаваторы, бульдозеры, электропилы, турбины, врубовые машины, огромный автомобильный, тракторный парк. Лагерный мир осваивал транспортную и связную авиацию, радиосвязь и селекторную связь, станки-автоматы, современнейшие системы обогащения руд; лагерный мир проектировал, планировал, чертил, рождал рудники, заводы, новые моря, гигантские электростанции. Он развивался стремительно, и старая каторга казалась рядом смешной и трогательной, как детские кубики» Василий Гроссман. Жизнь и Судьба, Москва, 1988 г. стр.790-791.

Одним из таких новых амбициозных гулаговских проектов и было строительство БАМ а (сложнейшей многокилометровой железнодорожной структуры) и осуществлялся он, как и все остальные лагерные стройки, каторжным ручным трудом (лопатой, тачкой, кайлом и пилой) сотен тысяч заключенных.

Гроссман правильно оценил важность роли Френкеля - тот оставался начальником строительства в Бамлаге весь последующий период и оказался одним из немногих деятелей ГУЛАГ а, кто не был арестован, смог продержаться на такой должности и даже продвинуться наверхВ 1940 году Френкель уже занимал пост начальника управления железнодорожного строительства ГУЛАГ а НКВД СССР , т.е. распоряжался всеми железнодорожными лагерями в стране.

Свое руководство Бамлагом Френкель начал с радикального переустройства лагерных подразделений. Как мастер организации и знаток лагерной жизни, он создал фаланги – специализированные бригады по 250-300 человек каждая, где все заключенные были связаны круговой порукой выполнения плана и соревнованием за пайки. (Эти бригады-фаланги неоднократно упоминаются в дневнике Чистякова).Суть этой новой системы точно описал человек, находившийся в начале тридцатых годов по другую сторону колючей проволоки, знаменитый автор «Колымских рассказов» :

«Ведь только в начале тридцатых годов был решен этот главный вопрос. Чем бить – палкой или пайкой, шкалой питания в зависимости от выработки. Выяснилось, что с помощью шкалы питания, обещанного сокращения срока можно заставить и «вредителей», и бытовиков не только хорошо, энергично, безвозмездно работать даже без конвоя, но и доносить, продавать всех своих соседей ради окурка, одобрительного взгляда концлагерного начальства» Варлам Шаламов. Вишера. Антироман, Москва, 1989 г. стр.43

Система, предложенная такими новаторами ГУЛАГ а, как Френкель, заключалась в применении

«…бесплатного принудительного труда, где желудочная шкала питания сочеталась с надеждой на досрочное освобождение по зачетам. Все это разработано чрезвычайно детально, лестница поощрений и лестница наказаний в лагере очень велика – от карцерных ста граммов хлеба через день до двух килограммов хлеба при выполнении стахановской нормы (так она и называлась официально). Так проведен был Беломорканал, Москанал – стройки первой пятилетки. Экономический эффект был велик.

Велик был и эффект растления душ людей – и начальства, и заключенных, и прочих граждан. Крепкая душа укрепляется в тюрьме. Лагерь же с досрочным освобождением разлагает всякую, любую душу – начальника и подчиненного, вольнонаемного и заключенного, кадрового командира и нанятого слесаря» Варлам Шаламов, там же стр. 45, - пишет Шаламов.

Каждый месяц Френкель получал эшелоны с новыми арестантами, и его лагерь рос как на дрожжах. Второе отделение Бамлага (именно туда попадает Чистяков) представляло собой огромный рабочий муравейник. В него входило и строительство вторых железнодорожных путей, паровозоремонтных депо, вокзалов и других гражданских сооружений. Там были механические мастерские и подсобные сельские хозяйства, своя агитбригада и лагерная печать, производственные фаланги с сотнями заключенных - «путеармейцев», изоляторы для провинившихся и фаланги для штрафников и отказчиков.

Советская стройка

Заключенные Бамлага строили железную дорогу в невероятно трудных географических и климатических условиях. Они прокладывали рельсы через неосвоенные территории Дальнего Востока - горы, реки, болота, преодолевая скалы, вечную мерзлоту, высокую влажность грунта. В таких условиях строительные работы можно было вести не более 100 дней в году, но заключенные работали круглый год и в любую погоду по 16-18 часов в сутки. У многих появилась «куриная слепота»; свирепствовала малярия, простуда, ревматизм, желудочные заболевания.

Благодаря каторжному труду десятков тысяч людей, к концу 1937 года главные участки работ Бамлага на вторых путях трассы (Карымская - Хабаровск) были закончены. Теперь заключенным предстояло приступить к строительству собственно БАМ а - дороги от Тайшета через северный Байкал до Советской Гавани - протяженностью 4 643 км. После начала Отечественной войны в 1941–ом году огромное строительство было остановлено; у ГУЛАГ а уже не хватало ни людей, ни мощностей.

Фактически прокладка нового участка Байкало-Амурской железной дороги была продолжена в 70-е годы, и тогда на стройку, объявленную комсомольской ударной, отправили тысячи молодежных бригад. Строительство шло 12 лет и закончилось незадолго до начала перестройки. Сегодня этот участок железной дороги переименован, и названия БАМ больше не существует.

Винтики системы

Наши представления о лагерном мире складываются, прежде всего, под влиянием тех воспоминаний, которые оставили бывшие заключенные, жертвы репрессий. О том, как функционировала гулаговская система, о ее механизме и структурах, можно теперь узнать благодаря архивам, где сохранились тысячи документов. Сегодня многое известно и об организаторах и начальниках ГУЛАГ а.

Но образ «человека с ружьем» по эту сторону колючей проволоки нам знаком очень плохо, и мы едва ли представляем себе так называемых «винтиков» огромной репрессивной машины. Бывшие узники, как можно судить по многочисленным воспоминаниям, чаще запоминали своих следователей, тех, кто допрашивал их в тюрьме после ареста, составлял протоколы и обвинительные заключения. К тому же от следователя зависела дальнейшая судьба и лагерный срок арестованных, и они часто склонны были видеть в нем, в конкретном человеке, а не в государственной репрессивной машине, персонализированное насилие, проявление по отношению к ним несправедливости и жестокости.

Но тех, кто охранял их в лагерях, люди, попадавшие в ГУЛАГ на многие годы, как правило, не запоминали. Охранники часто сменялись, были все словно на одно лицо, и в памяти заключенного оставался лишь тот, кто неожиданно проявлял какие-то человеческие чувства или наоборот особую жестокость.

Отношение заключенных к тем, кто их охранял в лагерях, описывает Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ »:

«В том наша ограниченность: когда сидишь в тюрьме или лагере - характер тюремщиков интересует тебя лишь для того, как избежать их угроз и использовать их слабости. В остальном совсем тебе не хочется ими интересоваться, они твоего внимания недостойны… А теперь с опозданием спохватываешься, что всматривался в них мало… может ли пойти в тюремно-лагерный надзор человек, способный хоть к какой-нибудь полезной деятельности? - зададим вопрос: вообще может ли лагерник быть хорошим человеком? Какую систему морального отбора устраивает им жизнь?… Всякий человек, у кого хоть отблеск был духовного воспитания, у кого есть хоть какая-то совестливая оглядка, различение злого и доброго - будет инстинктивно, всеми мерами отбиваться, чтобы только не попасть в этот мрачный легион. Но, допустим, отбиться не удалось. Наступает второй отбор: во время обучения и первой службы само начальство приглядывается и отчисляет всех тех, кто проявит вместо воли и твёрдости (жестокости и бессердечия) - расхлябанность (доброту). И потом многолетний третий отбор: все, кто не представляли себе, куда и на что идут, теперь разобрались и ужаснулись. Быть постоянно орудием насилия, постоянным участником зла! - ведь это не каждому даётся и не сразу. Ведь топчешь чужие судьбы, а внутри что-то натягивается, лопается - и дальше уже так жить нельзя! И с большим опозданием, но люди всё равно начинают вырываться, сказываются больными, достают справки, уходят на меньшую зарплату, снимают погоны - но только бы уйти, уйти, уйти! А остальные, значит, втянулись? А остальные, значит, привыкли, и уже их судьба кажется им нормальной. И уж конечно полезной. И даже почётной. А кому-то и втягиваться было не надо: они с самого начала такие» Александр Солженицын. Арихипелаг ГУЛАГ , т.2 , Москва 1988, стр.494

Эти слова Солженицына о тех, кому не удалось «отбиться», кто чувствует, что так дальше «жить нельзя», и хочет только «уйти, уйти, уйти», вполне можно отнести к Ивану Чистякову. И дневник, который он оставил, дает нам уникальную возможность понять, что думал и чувствовал человек, оказавшийся в его роли.

«Вызвали и поезжай…»

Не по своей воле Чистяков попал на край света, чтобы командовать взводом стрелков ВОХР , которые должны были конвоировать заключенных на работу, охранять лагеря по периметру, сопровождать эшелоны и ловить беглецов.
С этого момента каждый день, проведенный им на Баме, проникнут одним желанием: выбраться из кошмара, в который он попал. И он не устает его описывать: очень тяжелый климат, отвратительное жилье, где ночью от холода волосы прилипают ко лбу, отсутствие бани, нормальной еды, постоянно мучающая его простуда, боли в желудке:

«Я не имею желания служить в армии, да тем более в БАМ е. Но что делать? Было бы, хотя тепло в помещении, где можно отдохнуть. И этого нет. Один бок греет буржуйка, а другой мерзнет. Развивается какая-то беспечность, ладно, как-нибудь. А каждый прожитый день кусок жизни, который можно бы прожить, а не прозябать».

Чистяков командует взводом охраны, он самое низшее в этой системе командное звено, и тяжесть своего положения он ощущает с двух сторон: с одной стороны, грубые, безграмотные, пьяные стрелки, многие из которых тоже заключенные (осужденные на небольшие сроки) или бывшие заключенные.

«Здесь не с кем молвить слово, с з/к нельзя, со стрелками тоже, сживешься и уже не командир. Мы простая кобылка, по окончании строительства незаметно сойдем с арены. Вся или большая тяжесть строительства лежит на нас, стрелках команд и комвзводах..».

С другой стороны, на него давит его чекистское начальство, переведенное на БАМ с и прошедшее там школу власти «Соловецкой, а не Советской», (поговорка, которая родилась в Соловецком лагере и на долгие годы его пережила); школу, методы которой теперь распространились на всю гулаговскую систему. О том, какова эта власть, какими жестокими методами действует она по отношению к заключенным (и с этим должен был столкнуться на БАМ е Чистяков), пишет Варлам Шаламов, анализируя собственный лагерный опыт начала 30-х годов:

«Ведь кто-то застрелил тех трех беглецов, чьи трупы – дело было зимой, – замороженные, стояли около вахты целых три дня, чтобы лагерники убедились в тщетности побега. Ведь кто-то дал распоряжение выставить эти замерзшие трупы для поучения? Ведь арестантов ставили – на том же самом Севере, который я объехал весь, – ставили «на комарей», на пенек голыми за отказ от работы, за невыполнение нормы выработки» В. Шаламов, там же, стр.43

На фоне таких свидетельств становится очевидно, что та роль, которую Чистяков должен играть здесь в Бамлаге не может не вызывать у глубокого отвращения, и в своем дневнике он пишет об этом совершенно откровенно.

«Нам ночь приносит беспокойство, побеги убийства. Осенняя ночь выручай, будь узнику ты хоть защитой родная. Так и сегодня убежали двое. Допрос, погоня, докладные, штаб, 3-я часть, и вместо отдыха ночь приносит волнение и кошмар».

Он - не чекист, он здесь человек чужой, подневольный, поэтому все-таки время от времени в нем просыпается рефлексия, и он вспоминает о том, «скольким… увеличил срок. Как ни стараешься быть спокойным, но иногда прорвет. Кому ни будь и дашь арест».

Его поражают чудовищные условия, в которых содержатся заключенные, занятые тяжким трудом на строительстве железной дороги.

«Пошли по баракам…. Голые нары, везде щели, снег на спящих, дров нет…
Скопище шевелящихся людей. Разумных, мыслящих, специалистов. Лохмотья грязь от грунта…. Ночь не спят, день на работе зачастую в худых ботинках, в лаптях без рукавиц на холодной пище в карьере. Вечером в бараке снова холод, снова ночью бред. Поневоле вспомнишь дом и тепло. Поневоле все и всё будут виноваты… Лагерная администрация не заботится о з/к Результат отказы… и з/к правы - ведь они просят минимум, минимум который мы должны дать, обязаны. На это отпущены средства. Но наше авось, разгильдяйство, наше нежелание, или черт знает что еще, работать…».

В записях, сделанных им вскоре после приезда на БАМ , еще сильны ноты сочувствия к тем, кого он вынужден охранять. Он понимает, почему люди отказываются выходить на работу и при любой возможности стараются бежать.

«Прислали малолеток: вшивые, грязные, раздетые. Нет бани, нет, потому что нельзя перерасходовать 60 руб. Что выйдет по 1 к. на человека. Говорят о борьбе с побегами. Ищут причины, применяют оружие, не видя этих причин в самих себе. Что тут косность, бюрократизм или вредительство. Люди босы, раздеты, а на складе имеется все. Не дают и таким, которые хотят и будут работать, ссылаясь на то, что промотают. Так не проматывают и не работают, а бегут».

Методы, которыми ведется эта стройка, сочетание хаоса с равнодушием и безжалостностью к людям, которые лишены самого необходимого, все это вызывает у Чистякова неприятие. Уникальность дневника в том, автор описывает происходящее день за днем – изнутри самой системы принудительного труда.
На каждом шагу он сталкивается с бессмысленностью и неэффективностью таким образом организованной работы. Например, начальство не обеспечивает заключенных дровами, а в условиях 50 градусного мороза людям нужно хоть как-то обогреваться, значит, - и это признает Чистяков, - они вынуждены воровать и сжигать драгоценные шпалы, предназначенные для строительства.

«Жгут шпалы, возят возами. Здесь немного, там немного, а в общем уничтожают тысячи, уничтожают столько что страшно подумать. Начальство или не хочет или не может додуматься, что дрова нужны и что шпалы обойдутся и обходятся дороже. Наверно всем, как и мне, служить в БАМ е не хочется. Поэтому не обращают внимания ни на что. Крупные чины члены партии, старые чекисты делают и работают на авось, махнув на все рукой… Вся дисциплина держится на РевтрибуналеЧистяков часто употребляет старый термин «ревтрибунал», - то есть революционный трибунал, созданный в 1917 году и просуществовавший до 1922 года, вместо военного трибунала, суду которого он подлежал, как военнослужащий, на страхе».

Свое недовольство и раздражение против чекистского начальства, которое пребывает в постоянной истерике, «выгоняет из кабинета, рычит», потому что сверху от него требуют любой ценой выполнения фантастического по срокам плана сдачи строительства, Чистяков высказывает едва ли не на каждой странице дневника. Так же как неверие в их «подгоняльные» методы работы. Но высказывать критику вслух просто опасно:

«Попробуй скажи истинное положение вещей, всыпят, закашляешься…»

Судя по тому, что Чистяков описывает в дневнике, он ведет себя, в сущности, также, как заключенные, то есть, старается всячески уклониться от выполнения бессмысленных приказов. Он осознает то, чего не понимает лагерное начальство, которое

«считает, что подчиненный, которому отдано распоряжение, готов и обязан выполнить это распоряжение срочно и со всей душой. На самом деле рабы не все. Целый ряд работяг из зэка любое распоряжение начальника встречает с тем, чтобы напрячь все духовные силы и его не исполнять… Это естественное действие раба. Но лагерное начальство, московское и ниже, почему-то думает, что каждый их приказ будет выполняться. Каждое распоряжение высшего начальства - это оскорбление достоинства заключенного вне зависимости, полезно или вредно само распоряжение. Мозг заключенного притуплен всевозможными приказами, а воля оскорблена» Варлам Шаламов, там же стр. 25.

И все-таки трагизм ситуации, в которую попадает Чистяков, заключается в том, что хочет он этого или нет, но порой он с ужасом осознает, что «врастает в БАМ ». А это значит, что постепенно слабеет, почти исчезает сочувствие, которое он вначале испытывал к заключенным. Драки и убийства среди уголовников, постоянные побеги, за которые ему приходится отвечать, все это приводит к тому, что, человеческие чувства в нем притупляются. Тем более, что здесь, в Бамлаге, среди заключенных мало людей интеллигентных, их час еще не настал, 37-ой год массового террора еще впереди Конечно, такие люди в Бамлаге были, например, до 1934 –года там находился, осужденный на 10 лет знаменитый ученый и философ Павел Флоренский, но в дневнике Чистякова никто из заключенных, осужденных по политической статье, не упоминается. Основной контингент - это уголовники, это сидящие по бытовым статьям, раскулаченные, пойманные беспризорники – малолетки. Эти люди особенно легко решаются на побег, да и обстановка этому благоприятствует: постоянное перемещение бригад-фаланг по мере продвижения строительства железнодорожных путей, отсутствие стационарной лагерной инфрастуктуры. Чистяков пишет о том, что ему ежедневно приходится преодолевать пешком или на лошади многие километры. В таких условиях предупреждать побеги становится почти невозможным.

Женщины – заключенные (это в основном представительницы уголовного мира или проститутки) вызывают у него чувства хоть и смешанные еще порой с жалостью, но, прежде всего, ужаса и брезгливости:

«На фаланге драка, дерутся бабы. Бьют бывшую… и убивают. Мы бессильны помочь, нам на фаланге применять оружие запрещено. Мы не имеем права ходить с оружием. Все они 35Статья 35 УК предусматривала наказание до 5 лет за нарушение паспортного режима и для тех кого числили под категорией СВЭ (социально вредный элемент). Бродяги, проститутки и прочий мелкий уголовный элемент, но все же жалко человека. Эх, дорвемся, попадут, где мы правы, раскаются. Накипевшее прорвется. Черт знает что, а не третья часть3 отдел – оперативно-чекистский – отвечал за всю агентурно-оперативную работу среди заключенных и следил за лагерным персоналом, нас жгут, дают срока, правильно или не правильно применено оружие, а з/к за убийство ничего. Ну уж ладно пускай з/к сами себя бьют нам не пачкаться в ихней крови».

Шум трамвая

Доносятся ли на Дальний Восток в Бамлаг отголоски той жизни, которой живет страна в 1935-36 году? Чистяков несколько раз упоминает в дневнике имена советских партийных деятелей (Ворошилова, Кагановича), актуальные политические события. Но, главным образом, в связи с тем, что он обязан проводить среди своих стрелков политинформацию по материалам газет. Он читает им речь Михаила Калинина о проекте новой советской конституции, рассказывает о строительстве московского метро, о международном положении (упоминая Гитлера). Однако, сам он по-видимому над смыслом этих событий не слишком задумывается, хотя бы над тем, как фальшиво в условиях Бамлага, которые он сам описывает, звучит само это слово «конституция». Когда Чистяков в издевательском тоне пишет о проходящем в столовой митинге в поддержку начинающегося процесса над троцкистско-зиновьевским блоком, то насмешку у него вызывает не сам показательный процесс над политической оппозицией, а безграмотные и глупые выступления чекистов, не умеющих воодушевить, направить мысли слушателя.

«Я и вся ВОХ ра - участники великой стройки. Отдаем свою жизнь на построение социалистического общества, а чем все это отметится, да ничем. Могут отметить Ревтрибом..».

Чистяков - довольно типичный маленький человек ранней советской эпохи, он всего лишь хочет быть лояльным гражданином. И мечты у него скромные, ему просто хочется жить нормальными человеческими радостями:

«Я хочу заниматься спортом, радио, хочу работать по специальности, учится, следить и проверять на практике технологию металлов, вращаться в культурном обществе, хочу театра и кино, лекций и музеев, выставок, хочу рисовать. Ездить на мотоцикле, а может быть продать мотоцикл и купить аэроплан резиновый, летать…»

Но ничего этого у него больше никогда не будет. Он чувствует, что даже той скромной жизни москвича 30-х годов, которую он прежде вел, пришел конец. Москва первой половины 30-х - на самом деле серый город, с коммунальными квартирами, переполненными трамваями, с очередями и продовольственными карточками и плохо одетыми людьми, - кажется Чистякову теперь самым прекрасным местом на земле.

«Представилась Каретно-Садовая, шум трамвая, улицы, пешеходы, оттепель и дворники скребками чистят тротуар. Представляется до боли в висках. В жизни осталось пробыть меньшую половину. Но эта половина скомкана БАМ ом. И никому до моей жизни нет дела. Чем обрести право распоряжаться своим временем и жизнью….Даже паршивый забор Московской окраины кажется дорогим и близким».

С точки зрения сегодняшнего дня, это чувство тоски и обреченности кажется странным - ведь призвали Чистякова, вероятно, всего на год, вот-вот все закончится, и он вернется домой. Но он-то хорошо понимает, где он живет, понимает, что бессилен перед властью, которая может сделать с ним все что угодно. А самое главное, он чувствует, как тонка грань, которая отделяет его от тех, кого он вынужден охранять. Один из наиболее часто повторяющихся мотивов в дневнике - ожидание собственного ареста. Трибунал, которым грозит ему начальство, может за не предотвращенные побеги, да и за все остальное, что легко подводится под статью «халатность», и в самом деле осудить его и оставить в ГУЛАГ е на многие годы. В атмосфере доносов, взаимной слежки, царящей среди чекистов в Бамлаге, Чистякова ставит под удар практически все. Он «классово чуждый», он вычищен из партии, критикует начальство, пренебрежительно относится к приказам и т.д.. И то, что он отгораживается от остальных, не пьянствует вместе со всеми, что-то постоянно пишет, рисует, - вызывает настороженное и подозрительное отношение к нему чекистов.

И Чистяков постепенно смиряется с мыслью о будущем аресте, он даже уговаривает себя, что, может быть, срок дадут ему небольшой, и тогда, отсидев свое, он хоть таким образом сможет вернуться к прежней жизни

«Придется все же получить срок и уехать. Ведь не один же я буду с судимостью в СССР . Живут же люди и будут жить. Так перевоспитал меня БАМ . Так исправил мои мысли. Сделал преступника. Я сейчас уже преступник теоретически. Потихоньку сижу себе среди путеармейцев. Готовлю себя и свыкаюсь с будущим… А может быть шлепнусь?»

« Схожу с ума…»

Возможно, тоска и отчаяние, которые в течение этого года на Баме все больше ощущает Иван Чистяков, многократно усиливаются тем, что любая другая жизнь представляется ему теперь миражем, и весь мир уже кажется сплошным Бамлагом.

Постепенно чувство одиночества и обреченности, страха, так сильно овладевает автором дневника, что возможная смерть становится уже почти реальностью. У него все чаще возникают мысли о самоубийстве. Самоубийство, после страшных катаклизмов революции и гражданской войны, ставшее чуть ли не модой тех лет, этот выбор порою кажется многим современникам Чистякова едва ли не самым простым. И Чистяков, сообщая о чьем-то самоубийстве в лагере, пишет об этом, как о возможном выходе и для себя.

«Застрелился стрелок з/кимеется в виду стрелок - заключенный или бывший заключенный. В приказе по этому поводу сказано, что он застрелился от страха перед новым лагерным сроком, в приказе - боязнь получить новый срок, а истинное положение наверное другое. Приказ нужен для моральной обработки. Что напишут, если я шлепнусь. Схожу с ума. Жизнь так дорога и так бесценно бесполезно дешево пропадает.»

«Вынул наган, подставил к горлу. Так просто можно нажать, крючок и. А дальше я не буду чувствовать ничего. Как просто можно все это сделать. Так просто как будто шутя. И ничего страшного ничего сверхъестественного нет. Как будто съел ложку супу. Не знаю, что меня удержало нажать. Все так реально, все естественно. И не дрожит рука».

Когда Чистяков пишет о самоубийстве, он намеренно снижает пафос и трагизм этого решения - недаром он несколько раз использует для этого жаргонное слово, ставшее употребительным в гражданскую войну - «шлепнуться».

И все же, хотя местами дневник его кажется почти дневником самоубийцы, он не кончает собой. В этом мире, который для Чистякова сузился до пространства лагеря, у него все же есть точки опоры, которые его удерживают. Это - природа Дальнего Востока, тайга, сопки, которые он описывает; пейзажи, которые он рисует - это то, что противостоит для него ужасу бамлаговской жизни.

Но главное, что удерживает его, что дает ему силы и возможность выжить на БАМ е,- это дневник. Вести его опасно: в нем нарисована такая страшная картина, он полон такого отчаяния, и такими описаниями происходящего в Бамлаге, что едва ли не каждая строчка может служить доказательством антисоветских настроений Чистякова и стать поводом для посадки. Иногда он прямо говорит об этом:

«Что если прочитает 3-я часть или политчасть эти строки? Они поймут со своей точки зрениия».

Но не делать своих записей он не может: «в дневнике моя жизнь».
Иван Чистяков - маленький человек, и он много раз это говорит, но осознание этого приводит его к тому что на страницах дневника он (пусть только этих на страницах) начинает не только роптать, но и бунтовать против заглатывающей его системы. Он приходит почти к кафкианскому пониманию своего бессилия перед бесчеловечной государственной машиной, стирающей грань между свободой и несвободой. И даже до трагического сарказма, когда пишет об исторической необходимости лагерей:

«Путь крушений тоски и гнева. Путь еще большего ничтожества и унижения человека. Но иногда вступает в силу холодный анализ и многое за недостатком горючего потухает. В истории всегда были тюрьмы и почему же, ха ха ха, не должен в них сидеть я, а только другие. Эта лагерная жизнь необходима для некоторых исторических условий, ну значит и для меня…»

Конечно, это только дневник, но Чистяков - бамовский охранник, который, пусть и, не желая этого, но все же стал винтиком огромной репрессивной машины, — в дневнике отстаивает свое право хотя бы на эти записи.

В 1935 году, когда Чистякова отправляют на БАМ , Сталин произносит знаменитую фразу: «Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселей». И в своем дневнике этот маленький человек, как ни поразительно, сам того не осознавая, прямо возражает всесильному вождю. Пусть только шепотом, пусть тайно, Чистяков произносит такую страшную и такую важную для России фразу:

«В системе государства человек ничтожество как человек».

Судьба человека

Дальнейшая судьба автора дневника, по-видимому, разворачивалась так, как он ее предсказывал. В 37-ом году Чистякова арестовывают, но, вероятно он был осужден не на очень большой срок, иначе в 41-ом он не смог бы попасть на фронт и погибнуть - в 300 километрах от своей любимой Москвы, которую ему вряд ли довелось еще раз увидеть.

Мы не знаем, где был Иван Чистяков в 39-ом, году, когда по уже построенной руками заключенных, которых он в 35-36-ом охранял, железной дороге шли длинные эшелоны с новыми потоками на БАМ . Среди них был и один из лучших поэтов 20 века Николай Заболоцкий. Спустя годы он описал БАМ :

«Два с лишним месяца тянулся наш скорбный поезд по Сибирской магистрали. Два маленьких заледенелых оконца под потолком лишь на короткое время дня робко освещали нашу теплушку. В остальное время горел огарок свечи в фонаре, а когда не давали свечи, весь вагон погружался в непроглядный мрак. Тесно прижавшись друг к другу, мы лежали в этой первобытной тьме, внимая стуку колес и предаваясь безутешным думам о своей участи. По утрам лишь краем глаза видели мы в окно беспредельные просторы сибирских полей, бесконечную занесенную снегом тайгу, тени сел и городов, осененные столбами вертикального дыма, фантастические отвесные скалы байкальского побережья… Нас везли все дальше и дальше, на Дальний Восток, на край света…В первых числах февраля прибыли мы в Хабаровск. Долго стояли здесь. Потом вдруг потянулись обратно, доехали до Волочаевки и повернули с магистрали к северу по новой железнодорожной ветке. По обе стороны дороги замелькали колонны лагерей с их караульными вышками и поселки из новеньких пряничных домиков, построенных по одному образцу. Царство БАМА встречало нас, своих новых поселенцев. Поезд остановился, загрохотали засовы, и мы вышли из своих убежищ в этот новый мир, залитый солнцем, закованный в пятидесятиградусный холод, окруженный видениями тонких, уходящих в самое небо дальневосточных берез» Из книги «Странная» поэзия и «странная» проза. Филологический сборник, посвященный 100-летию со дня рождения Н.А. Заболоцкого (научн. ред. Е.А. Яблоков, Москва, И.Е. Лощилов, Новосибирск). – «Пятая страна», М., 2003, с. 13.

Чудо, что дневник Чистякова, записи в котором оборвались, вероятно, с его арестом, каким-то образом сохранился, не попал в руки сотрудников НКВД , не был выброшен и уничтожен, что его удалось послать в Москву. Благодаря этому до нас дошел еще один голос одинокого человека, жившего в страшную эпоху.