1918 м а бонч бруевича что создал. © Изобретения и изобретатели России

Великий Князь Михаил Александрович Дело в том, что у Ставки был свой кандидат на престол, хотя она, якобы, не участвовала в «заговоре». Когда же пришли первые сведения о назначении на престол Великого Князя Михаила Александровича, в Ставке произошла удивительная сцена

). Профессор Московского высшего технического училища (), (), доктор технических наук. Работал в области разработки и конструирования радиоламп, радиовещания и дальних связей на коротких волнах.

Биография

Михаил Александрович Бонч-Бруевич родился в городе Орле 21 февраля 1888 года. В юности увлекался радиотехникой и построил по схеме А. С. Попова радиопередатчик и радиоприёмник.

Закончил Киевское коммерческое училище, в 1906 году зачислен юнкером в Николаевское инженерное училище в Петербурге. По окончании училища в звании подпоручика служил в Иркутске , во 2-й роте искрового телеграфа 5-го Сибирского сапёрного батальона.

Свою первую научную работу по теории искрового разряда М. А. Бонч-Бруевич выполнил в 1907-1914 годах. Она была опубликована в виде двух статей в журнале Русского физико-химического общества. За эту работу М. А. Бонч-Бруевич был удостоен премии им. Ф. Ф. Петрушевского .

В звании поручика в 1912 году поступил в Офицерскую электротехническую школу , после которой в 1914 году был назначен помощником начальника Тверской военной приёмной радиостанции международных отношений. Высочайшим приказом от 25 декабря 1915 года штабс-капитану Бонч-Бруевичу присвоен орден Святой Анны 3 степени .

При поддержке начальника Тверской радиостанции штабс-капитана В. М. Лещинского М. А. Бонч-Бруевич в подсобном помещении радиостанции организовал мастерскую, где смог наладить выпуск российских электровакуумных ламп («катодных реле», как они тогда назывались). Этими лампами комплектовался радиоприемник, производившийся в мастерской Тверской радиостанции по заказу Главного военно-технического управления русской армии.

В 1916 году М. А. Бонч-Бруевич изготовил первую в России катодную лампу; подготовил первое русское пособие по электротехнике.

Вместе с мастерской в августе 1918 года он переехал в Нижний Новгород , где возглавлял научно-техническую работу в Нижегородской радиолаборатории в -1928 годах .

Под его руководством проектировалась и в 1922 году была построена в Москве первая мощная радиовещательная станция (см. Шуховская башня), начавшая свою работу в августе 1922 года - Московская центральная радиотелефонная станция , имевшая мощность 12 кВт.

22 и 27 мая 1922 года М. А. Бонч-Бруевич организовал пробные передачи по радио музыкальных произведений из студии Нижегородской лаборатории, а 17 сентября 1922 года был организован первый в Европе радиовещательный концерт из Москвы.

В 1922 году им была изготовлена лабораторная модель радиотехнического устройства для передачи изображения на расстоянии, названная им радиотелескопом .

5 октября 1924 года профессор М. А. Бонч-Бруевич на научно-технической беседе в Нижегородской радиолаборатории сообщил об изобретённом им новом способе телефонирования, основанном на изменении периода колебаний. Демонстрация частотной модуляции производилась на лабораторной модели .

М. А. Бонч-Бруевич с сотрудниками продолжал заниматься совершенствованием генераторных передающих радиоламп и добивался повышения их мощности, и в 1924 году ему удалось разработать и изготовить уникальные для того времени радиолампы мощностью 100 кВт. На Скандинавско-Балтийской выставке, проходившей в Стокгольме в 1925 году, радиолампы Бонч-Бруевича вызвали колоссальный интерес профессиональных посетителей выставки .

В 1927 году под руководством М. А. Бонч-Бруевича сотрудниками Нижегородской лаборатории в Москве была введена в эксплуатацию самая мощная на тот момент в Европе 40-киловатная радиостанция «Новый Коминтерн».

М. А. Бонч-Бруевич до 1925 года заведовал кафедрой радиотехники в Нижегородском университете , а в 1926-1928 годах кафедрой электротехники.

В середине 1920-х годов М. А. Бонч-Бруевич вместе с сотрудником Нижегородской лаборатории В. В. Татариновым занялся исследованием использования коротких радиоволн для радиосвязи. Убедившись, что короткие радиоволны прекрасно подходят для организации и радиотелеграфной, и радиотелефонной связи, в Нижегородской радиолаборатории они разработали и спроектировали аппаратуру для такого вида радиосвязи. В 1926 году на основе этой аппаратуры была запущена в эксплуатацию магистраль коротковолновой связи между Москвой и Ташкентом.

В этот период М. А. Бонч-Бруевич принимал участие и в популяризации радиотехники. Он был редактором научно-популярного фильма «Радио», вышедшего в прокат в 1928 году .

В конце 1928 года М. А. Бонч-Бруевич вместе с группой научных сотрудников и инженеров перешёл на работу в Центральную радиолабораторию Треста заводов слабого тока в Ленинграде .

В Ленинграде М. А. Бонч-Бруевич занимался проблемами распространения коротких радиоволн в верхних слоях атмосферы и радиолокации, вёл преподавательскую работу на кафедре радиотехники Ленинградского электротехнического института связи.

В 1931 году М. А. Бонч-Бруевич был избран член-корреспондентом АН СССР.

Умер Михаил Александрович Бонч-Бруевич в Ленинграде 7 марта 1940 года.

Память

Примечания

1. / под ред. О. Ю. Шмидт - Большая российская энциклопедия , 1926. - ISBN 978-5-85270-292-0 , 978-5-85270-324-8
2. Бонч-Бруевич Михаил Александрович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / под ред. А. М. Прохоров - 3-е изд. - М. : Советская энциклопедия , 1969.
3. Общий объём работы составлял 85 печатных страниц.

/ РСДРП(б) / ВКП(б) / КПСС

Влади́мир Дми́триевич Бонч-Бруе́вич (28 июня , Москва - 14 июля , Москва) - российский революционер , большевик , советский партийный и государственный деятель, этнограф , писатель . Ближайший помощник и фактический секретарь В. И. Ленина . Брат Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича . Доктор исторических наук .

Биография

Владимир Бонч-Бруевич родился в семье землемера, выходца из польской шляхты Могилёвской губернии .

Одновременно в декабре 1917 - марте 1918 года был председателем Комитета по борьбе с погромами, в феврале - марте 1918 - членом Комитета революционной обороны Петрограда .
С 1918 г. - управляющий делами СНК РСФСР . Принимал активное участие в национализации банков, в подготовке переезда советского правительства в Москву в марте 1918 года . Завизировал Постановление СНК РСФСР от 05.09.1918 « ».

С марта 1918 - заместитель председателя Совета врачебных коллегий. В 1919 году - председатель Комитета по сооружению санитарно-пропускных пунктов на московских вокзалах и Особого комитета по восстановлению водопровода и канализации Москвы. В 1918-1919 гг. - руководитель издательства ЦК РКП(б) «Коммунист». В 1918 избран действительным членом Социалистической академии общественных наук , в 1918-1920 гг. издал ряд книг: «Кровавый навет на христиан», «Волнения в войсках и военные тюрьмы» и др.

После смерти Ленина перешёл к научной работе. Автор сочинений по истории революционного движения в России, истории религии и атеизма, сектантству, этнографии и литературе. В 1920-1929 был организатором и руководителем опытного совхоза «Лесные Поляны» под Москвой , продукция которого прежде всего направлялась руководителям компартии и правительства.

Инициатор создания и первый директор (1933-1945) Государственного литературного музея в Москве . В 1945-1955 гг. - директор Музея истории религии и атеизма АН СССР в Ленинграде .

Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич скончался 14 июля 1955 года . Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве .

Псевдонимы

Литературные псевдонимы: Б-ч, Бонч-Бр., В. Б., В. Б. Б., В. Г., В. О., В. Оль-ский, Влад. Оль-ский, Влад. Ольховский, А. Григорьев, Ив. Гаврилов, Н. Волгин, Николай Волгин, Ив. Горленко, Семен Гвоздь, Антон Кругликов, Г. Колосов, Д. Петренко, Ник. Петренко, Петрович, Северянин, Романенко, Москвич, Старожил, Дядя Том (также партийный псевдоним) , Читатель, Один из провожавших, Один из публики, Товарищ, Старый товарищ.

Семья

Отец - Дмитрий Афанасьевич Бонч-Бруевич (26.10.1840 - после 1904), землемер; мать - Мария Сергеевна .

Адреса в Санкт-Петербурге

• 1905-1906 - Невский проспект , 142;
• 1906-1907 - 4-я Рождественская улица , 34;
• 1907 год - Херсонская улица , 1, кв. 28;
• 1917 год - Херсонская улица , 5, кв. 9.

Награды

• Орден Ленина (9.11.1954) - за заслуги перед Коммунистической партией и Советским государством .

Дань памяти

В честь В. Д. Бонч-Бруевича назван ряд улиц в странах бывшего СССР, в том числе:

• в Могилёве и Костюковичах (Белоруссия);
• улица в Петербурге и в Нижнем Новгороде (Россия);
• в Киеве (Украина).

Дом № 5 в Большом Кисловском переул­ке в Москве, где в 1928-1955 гг. жил В. Д. Бонч-Бруевич, отмечен памятной доской.

Избранная библиография

• Бонч-Бруевич В. Д. . - 1901.
• Бонч-Бруевич В. Д. - СПБ., Жизнь и знание, 1914.
• Бонч-Бруевич В. Д. Убийство германского посла Мирбаха и восстание левых эсеров: (По личным воспоминаниям). - М.: Гудок, 1927. - 64 с.
• Бонч-Бруевич В. Д. На боевых постах Февральской и Октябрьской революций. - М.: Федерация , 1930, 1931.
• Бонч-Бруевич В. Д . На заре революционной пролетарской борьбы. - М.: Федерация, 1932
• Бонч-Бруевич В. Д. Большевистские издательские дела в 1905-1907 г. - Л., ЛОИЗ, 1933
• Бонч-Бруевич В. Д. Воспоминания. - М.: Худож. лит. , 1968.- 206с.
• Бонч-Бруевич В. Д. . - М.:, Детская литература , 1975.
• Бонч-Бруевич В. Д. Избранные сочинения в трёх томах. - М.: Изд-во АН СССР , 1959-1963.

Напишите отзыв о статье "Бонч-Бруевич, Владимир Дмитриевич"

Примечания

Источники

Литература

• Бонч-Бруевич Владимир Дмитриевич // Деятели революционного движения в России : в 5 т. / под ред. Ф. Я. Кона и др. - М . : Всесоюзное общество политических каторжан и ссыльнопоселенцев , 1927-1934.
• Клибанов А. И. Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич: Некролог // Правда . - 16.07.1955.
• Клибанов А. И. , Коган Ю. Я. , Сурикова К. Б., Шейнман М. М. Краткий очерк общественно-политической и научной деятельности [В. Д. Бонч-Бруевича) // Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич: / вступ. статья Г.И. Петровского ; ["Краткий очерк обществ.-полит. и науч. деятельности" канд. ист. наук А. И. Клибанова, канд. философ. наук Ю. Я. Когана, К. Б. Суриковой, канд. ист. наук М. М. Шейнмана], библиогр. сост. Н. М. Нестерова и К. Б. Суриковой, Академия наук СССР. - М .: Изд-во Акад. наук СССР , 1958. - С. 13-27. - 122 с. - (Материалы к биобиблиографии ученых СССР; вып. 5. Серия истории). - 1500 экз.
• Клибанов А. И. В. Д. Бонч-Бруевич и проблемы религиозно-общественных движений в России // Бонч-Бруевич В. Д. Избр. соч.. - М .: Изд-во АН СССР , 1959. - Т. 1. - С. 7-28. - 378 с.
• // Бонч-Бруевич В. Д. Избранные сочинения в трех томах. - М .: Изд-во АН СССР, 1963. - Т. 3 .
• Фельштинский Ю. Г. . - М .: Терра , 2008. - 384 с. - ISBN 5-275-01878-9 .

Ссылки

• . Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898-1991. Проверено 19 октября 2013.

Отрывок, характеризующий Бонч-Бруевич, Владимир Дмитриевич

Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.

Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.

Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.