Белорусский язык для русских школ. Белорусский язык

Кто учит белорусский язык в Москве, рассказал преподаватель курсов белорусского языка в российской столице Антон Сомин.

1-го февраля в Москве стартовали бесплатные занятия для желающих изучать один из десяти языков стран СНГ. Проект называется «Школа языков соседей». В рамках его москвичи будут учить азербайджанский, армянский, белорусский, казахский, кыргызский, молдавский, узбекский, таджикский, туркменский и украинский языки.

«Первые занятия прошли даже лучше, чем я ожидал. Мы читали простые белорусские слова и учились здороваться. Очень приятно, что люди, живущие в Москве, хотят выучить белорусский язык, приходят на курсы, слушают, записывают, пытаются перенять белорусское произношение. Надо сказать, это впечатляет», - поделился с радио «Свобода» преподаватель курсов белорусского языка в рамках московского проекта «Школа языка соседей» Антон Сомин.

«По большей части пришли люди, которые никогда не пользовались белорусским языком - фактически с нулевым уровнем. Но в большинстве - белорусские корни. Что, впрочем, и стало причиной желания выучить белорусский язык. Кто-то бывал в Беларуси ребенком, когда-то навещал дедов. Один студент упоминал, что очень любил журнал «Ежик», который выходил на белорусском языке. В качестве исключения могу отметить двух студентов, которые являются лингвистами, изучают славянские языки и соответственно что-то знают по-белорусски», - объясняет Антон Сомин, который сам по образованию и профессии является социолингвистом.

Антон Сомин расширяет белорусский язык и через пение. К примеру, он спел русскую песню «Старый клен» по-белорусски на Фестивале языков в Москве.

Студенты, которые пришли учить белорусский язык, в основном не руководствовались практическими целями:

«Кто-то хочет через белорусский язык узнать о культуре Беларуси. Кто-то хочет стать ближе к своим корням. Кто-то хочет изучить язык, который им когда-то понравился. Например, среди моих студентов, есть главный бухгалтер - женщина около 50 лет, которая не имеет никакой связи с Беларусью, но хочет, чтобы белорусский язык не исчез и вносит свой вклад в это дело. Вместе с тем, есть молодой человек, который собирается переводить стихи с белорусского на русский, также есть несколько лингвистов».

Антон Сомин отмечает, что в его слушателей нет негативного отношения к нюансам белорусского произношения - дзекання и цекання, которые часто вскрывают белоруса, даже если тот говорит по-русски. Тем более, студенты не боятся «заразиться» таким произношением:

«Даже если бы они пожелали перенять белорусское произношение, то у них это не получится. По крайней мере, сразу. Фонетику иностранного языка очень сложно усвоить. Но я отметил, что для слушателей курсов звучание белорусского языка - это что-то очень приятное, для кого-то связанное с детством. На перемене студенты говорили между собой, что белорусский язык звучит очень мягко, очень красиво, и жаль, что не получается произносить так, как надо. Я не могу говорить за всех россиян, но для моих студентов белорусский язык имеет только положительные эмоции».

Считается, что россиянину понимать белорусский язык сложнее, чем белорусу - украинский. Белорус быстрее, чем россиянин, заговорит по-чешски или по-польски - потому что у нас от рождения есть опыт пользования минимум двумя славянскими языками. Но несмотря на это преподаватель уже на первых занятиях говорил только по-белорусски. Результатом, как он говорит, остался доволен.

«В ходе первого дня занятий я сразу перешел на белорусский язык и объяснял все по-белорусски. И кажется, что проблем с пониманием не было, или почти не было. Конечно, были незнакомые слова. И их переспрашивали. Поэтому понимать можно, но немного сложно».

Вскоре в московском издательстве «Живой язык» выйдет написанный Антоном Сомин учебник для самостоятельного изучения белорусского языка - «Белорусский язык. Самоучитель для руссскоязычных».

«Это не первый учебник для русскоязычных. Но их немного. Мое пособие отличается тем, что там излагается не только официальный стандарт языка, но и классическая версия - «тарашкевица».

Антон Сомино убежден, что спрос на пособие будет и в России, и в Беларуси:

«Мои знакомые просили высылать им рукописи книги, чтобы они могли начать учить белорусский. После мы получаем отзывы от людей, которые не попали на курсы. Мое ощущение, что спрос будет. По крайней мере, есть те, кто хочет учить. И это количество не ограничивается студентами моих курсов».

Курсы будут длиться четыре месяца. После их завершения Антон Сомин предполагает рассказать студентам о курсах «Мова ці кава», которые еженедельно проходят в московских кофейнях в виде дискуссий и обсуждений - для тех, кто уже может разговаривать на белорусском языке.

Антон Сомин - небезызвестный человек: он много лет организует в Минске Фестиваль языков , 1 апреля он пройдет в шестой раз. Сейчас он живет в Москве , где преподает белорусский язык.

«НАЧАТЬ ГОВОРИТЬ ПО-БЕЛОРУССКИ СЛОЖНЕЕ, ЧЕМ ПО-АНГЛИЙСКИ»

Прямо сейчас правильнее сказать «преподавал». Это был проект «Школа языков соседей», в рамках которого проводились бесплатные курсы языков СНГ . Сейчас проект временно приостановлен - закончилось финансирование. Курсы длились полгода. На каждый язык был конкурс: в частности, на белорусский - 2,5 человека на место (на армянский, для сравнения, 16 человек на место).

- Кто в Москве пришел учить белорусский язык?

Мотивированные люди. У большинства бабушки-дедушки из Беларуси . Одна девушка - фольклорист, которая занимается русско-белорусским пограничьем, он ей нужен для работы. А еще была старший бухгалтер, женщина лет 60, которая пришла, потому что услышала от подруги-белоруски, какая плачевная ситуация сложилась у нас с языком. Обидно, язык красивый - она решила внести свою лепту. Это было восхитительно, я сразу ее взял. Но вообще спрос на мову есть и помимо курсов: ко мне периодически подходят студенты и интересуются, где в Москве можно учить белорусский.

- Каким казался им белорусский? Простым, сложным, смешным?

Во время занятий я сам посмотрел на язык под другим углом. Увидел, как люди воспринимают знакомые нам с детства слова, и выяснилось, что есть вещи, которых мы просто не замечаем. Например, в интернете можно столкнуться с кнопкой «захаваць» («сохранить»), а нам и в голову не придет, что можно перенести ударение и прочитать это как «захАвать». А россияне страшно веселятся! Для них забавно звучат и неожиданные, совершенно привычные для нас слова - «вадасховiшча », «мужчынскi», «жаночы».

Трудные моменты, как и в любом языке, тоже были. Сложности вызывает согласная перед Е: почему-то все думают, что она твердая, как в украинском : «Плошча НЭзалЭжнасцi», «пЭрамога». Приходится довольно долго переучивать. Второй момент - твердое Ч, норовят сказать мягко. А с фрикативным Г проблем нет, хотя изначально всем кажется, что будут.

Хорошо понимать белорусский они начинают через два месяца занятий, но еще долго не начинают говорить - боятся трасянки. Оказалось, что это более трудный языковой барьер, чем в случае с английским или французским. Там ты ждешь момента, когда тебе будет хватать словарного запаса, а здесь практически сразу можешь начать издавать белорусские звуки - и тебя все поймут. Нет необходимости преодолевать непонимание, есть необходимость делать более чистый белорусский, уменьшая долю русского.

«ЕСЛИ В БЕЛАРУСИ ВДРУГ ЗАГОВОРЯТ ПО-БЕЛОРУССКИ, ТО ЭТО БУДЕТ ИМЕННО ТРАСЯНКА»

- Трасянка - зло или нет?

В прошлом году я переводил статью немецкого лингвиста, который много лет занимается трасянкой. Он написал, что трасянка - это шаг ко всеобщей белорусизации: если в Беларуси вдруг так изменится политическая обстановка, что белорусы начнут говорить по-белорусски, то на выходе будет не такой чистый язык, а смешанный, больше похожий на трасянку. Литературный белорусский в качестве целевого останется, но промежуточным будет именно она. Поэтому гнобить тех, кто на ней говорит, неправильно. Пусть на наш слух это звучит непрестижно, но это наша «адметная рыса», и относиться к ней стоит благосклонно.

Показывали им знаменитое стихотворение «Ветразь» Сергея Граховского, в котором нет ни одного понятного для россиян слова?

Даже лучше действует обычный литературный текст с художественными описаниями, когда среди понятных появляется огромное количество несовпадающих слов. В случае с «Ветразем» можно подумать: «Ай, он специально сел, подобрал такие слова, в любом языке так можно сделать».

А когда даешь произвольный текст, который по большей части понять можно, но каждое третье слово - непонятное, становится ясно, что белорусский все-таки совсем не такой, как русский. Кстати, однажды мне нужно было перевести слово «памяркоўнасць», голову сломал! В итоге объяснил смесью «смиренного, сговорчивого и податливого». Очень специфическое слово.

«УЧЕБНИК ПО БЕЛОРУССКОМУ ПЛЫЛ НА КОРАБЛЕ ИЗ ИНДИИ»

Антон хорошо знает английский, французский, немецкий, итальянский и польский языки. Чуть хуже - арабский, болгарский, мальтийский, когда-то учил шведский:

Если знаешь три-четыре славянских языка, то остальные более-менее понимаешь, хотя бы письменно. Стыдно признаваться, но когда я учился в школе, белорусский не любил. Учить его было трудно, говорил гораздо хуже, чем на русском, читать на нем не нравилось. Интерес появился после поездки в Международную летнюю школу русского языка, когда я увидел, как иностранные школьники - французы, итальянцы, корейцы, македонцы - говорят по-русски. Впервые появилось это чувство: у нас есть свой язык, отдельный! Плюс повлиял переезд - тут остро чувствуешь, что ты другой, что язык у тебя другой. Я стал читать по-белорусски, развиваться - и довел язык до того уровня, что смог преподавать и даже написать самоучитель.

- Самоучитель?

Его заказало издательство «Живой язык», которое выпускает целую серию. Чуть не отказался, но потом подумал, что предложить могут кому-то, у кого с этим совсем плохо, и согласился - еще напишут какую-нибудь ерунду! Уж лучше я. Мне всегда хотелось исправить ошибки в существующих учебниках и пособиях, но при этом казалось, что этим должны заниматься авторы, для которых язык родной, которые всю жизнь на нем говорят.

На работу ушло чуть более полугода (с учетом перерывов в течение пяти лет). В книге 224 страницы. Есть несколько картинок, которые я сам рисовал (получилось так плохо, что решили оставить). Все, что по-белорусски, написано красным, а все, что по-русски, - черным.

Я сразу решил, что он будет описывать не то, как надо, а то, как есть на самом деле. Например, в словаре написано, что водитель - это «вадзiцель», а почти все говорят «кiроўца». Это единственный самоучитель, в котором рассказывается, что кроме официальной формы языка есть неофициальная, что одни и те же слова в них могут переводиться по-разному (например, «шпацыр» и «прагулка»).

Интересный факт: книга попутешествовала круче, чем я! Издательство печатает их в Индии - так дешевле. Потом грузят на корабль (вместе с белорусским плыли самоучители казахского, украинского, кыргызского языков) и отправляют в Гамбург . Дальше перегружают и отправляют в обход Скандинавии в Мурманск . А оттуда поездом в Москву.

- А как ты вообще попал в Москву?

Через университет. В 11-м классе долго мучился: хотелось работать с языками (и желательно еще с программированием). Папа обнаружил в российских вузах подходящую специальность - «Теоретическая и прикладная лингвистика». Я закончил РГГУ, сейчас живу в Москве и преподаю в двух университетах - Институте лингвистики РГГУ и в Школе филологии Высшей школы экономики. Там же я научный сотрудник.

Книги разных жанров. В школе мы читали книги про нелегкую долю народа, про войну, про селян. А в седьмом классе папа подсунул мне книгу Алеся Якімовіча «Эльдарада просіць дапамогі». Я подумал: удивительно, фантастика на белорусском? Как здорово!

Потом стал читать книги, описывающие современную реальность. Попалась книга Алены Брава «Каменданцкі час для ластавак»: про женщину, которая вышла за кубинца и уехала на Кубу. Благодаря ей была сломана установка «белорусская литература - это про белорусское селянство, а про все остальное - на русском».

Современная литература, в которой на белорусском говорят твои современники, - больший шаг к языку, чем восхищение недостижимым уровнем языка писателей-классиков. А когда он будет пройден, тогда можно наслаждаться красотами языка: я, например, очень люблю Быкова . В последнее время я читал белорусские переводы - «Оливера Твиста», два тома «Шерлока Холмса », «Зов Ктулху».

Следующий шаг Антона - выпустить аудиодополнение к самоучителю.

Трудно учить белорусскую фонетику без образцов , поэтому прошлым летом мы с друзьями озвучили все диалоги из самоучителя. Теперь надо найти время, чтобы свести их воедино и выложить.

Толстого и Маяковского переводят на мову, несмотря на то, что белорусы без труда могут читать их в оригинале. Пушкина на белорусский переводили Янка Купала и Якуб Колас, и продолжают переводить наши современники. Что это: русофобия или норма литературной жизни?

Если уровень владения языками позволяет читать Хемингуэя, Бодлера и Гёте в оригинале, то переводчик – однозначно третий лишний. Вы же не будете, придя в Лувр, смотреть на открытки с Моной Лизой вместо того, чтобы насладиться оригиналом кисти Леонардо? Но с русским языком ситуация иная: хотя мы все его понимаем и читаем на нём (например, эту статью), переводов Пушкина, Достоевского, Толстого, Гоголя на мову - море.

Может быть, переводчикам не стоит тратить время на то, что понятно и без них? Может быть, в условиях, когда русскоязычная составляющая жизни белоруса в разы перевешивает белорусскоязычную, русская классика ещё и по-белорусски - это в принципе лишнее?

«Прямо сейчас, может, и не нужно [переводить русскую литературу на белорусский язык]: почти все могут прочитать русскую классику на языке оригинала. А эти деньги можно направить на переводы с других языков, - считает кандидат филологических наук, доцент Дмитрий Гомон. - Но в перспективе, когда белорусский будет единственным языком государства и образования, то, разумеется, надо будет переводить: это классика, поэтому её все равно нужно будет читать».

О бессмыслице и взаимообогащении

Аргументы в пользу перевода на белорусский язык школьных учебников или технической литературы довольно прозрачные. Но с художественными произведениями, где важно не только содержание, но и авторский стиль, всё сложнее. И, тем не менее, одного только Пушкина переводили на белорусский язык Янка Купала, Якуб Колас, Максим Богданович, Пятро Глебка, Алесь Дудар, Рыгор Синица, Аркадзь Куляшоў... Белорусские переводы русской классики появляются и теперь, подогревая область в районе крестца у граждан, которые с любовью смотрят в сторону восточной границы РБ.

«Я как-то присутствовал на вечере, где автор читал свои переводы на белорусский стихов А.Пушкина. Все ему хлопали, говорили панегирики. Я встал и сказал, что переводы неплохие и я это могу оценить, так как, вероятно, в отличие от большинства присутствующих, владею русским языком и могу прочесть А.Пушкина в подлиннике, - высказался как-то Андрей Геращенко, журналист информационного портала «Русь Молодая». - Это было воспринято почти как оскорбление переводчика. Но почему - перевод изначально предназначен для того, чтобы какое-то произведение могли прочесть люди, не владеющие языком оригинала. Зачем переводить на белорусский язык произведения мировой литературы, если есть русские переводы, ведь русским владеют все белорусы, а белорусским - куда меньшее количество наших сограждан?! А тем более, зачем переводить на белорусский русские тексты?»

То, что одни (как г-н Геращенко) объясняют русофобией, другие считают совершенно нормальным явлением. Доктор филологических наук, председатель Санкт-Петербургской ассоциации белорусистов Николай Николаев уверен , что переводить русских писателей на белорусский язык можно и нужно. «Белорусская культура имеет свои ценности, хотя есть и свои лакуны, в том числе в переводах русской литературы. Необходимо, чтобы все русские классики были представлены на белорусском языке, а белорусские авторы - на русском. Эта работа должна быть системной, тогда русская и белорусская литературы будут взаимообогащаться».

Взаимообогащаться - слово хорошее, но здесь звучит слегка лицемерно. Эта реплика - едва ли не единственный найденный нами призыв переводить белорусских авторов на русский язык за последнее время. А прогресс знакомства русского читателя с белорусской литературой заметен не больше, чем подкова на лапке блохи из «Левши» Лескова. Да-да, русская классика.

«Гэта ін"екцыя ва ўласную культуру і мову»

Прыхільнікаў думкі, што пераклады з рускай мовы на беларускую патрэбныя, нашмат больш, чым тых, хто лічыць гэта бязглуздзіцай. Андрэй Хадановіч – паэт, перакладчык і выкладчык замежнай літаратуры ў БДУ – лічыць, што перакладаць варта, бо такія пераклады ўзбагачаюць мову, а для перакладчыка з"яўляюцца добрай школай:

«Пераклад расійскай літаратуры нам патрэбны настолькі ж, як пераклад кожнай іншай замежнай літаратуры. Бо, па-першае, гэта знак нашай самастойнасці: мы трактуем рускую мову і рускую культуру як блізкую, але такую ж самую замежную, які і іншыя - гэта раз. Па-другое, відаць, і па-галоўнае, гэта нейкі скарб, якім можна скарыстацца. Гэта тое, што для самога перакладчыка ёсць літаратурная вучоба, а для самой мовы і культуры - гэта нейкая крыніца ўзбагачэння. Такім чынам мы шліфуем стыль і складаем нейкія новыя, дадатковыя магчымасці. Мова, культура - яны тым багацейшыя, чым больш у прынцыпе розных такіх перакладаў.

Гэта патрэбна не Расіі і гэта не даніна павагі да чагосьці іншага. Гэта ін"екцыя ва ўласную культуру і мову. На шчасце, вырасла пакаленне аўтараў-перакладчыкаў, якія валодаюць пэўнымі мовамі, пачынаючы ад экзатычнага санскрыту, і могуць перакладаць з арыгіналу. У гэтым сэнсе, мне здаецца, рускіх перакладаў адносна іншых мусіла б зрабіць меней, а перакладалася б з рускага штосьці такое самае важнае, самае значнае. Штосьці, што для нашай культуры патрэбна, а не ідэялагічнае смецце. Перакладаць варта, як усякае вартае!»

«Мы сами лучше поймем себя, если прочитаем этот перевод»

Ольга Зуева, кандидат филологических наук и председатель совета молодых ученых филологического факультета БГУ, находит сразу несколько ответов на вопрос «зачем»:

«В глобальном смысле вопрос, мне кажется, спекулятивный, так как ответ очевиден: «Да». Хартия переводчика, принятая в 1963 году, начинается со следующих слов: «Принимая во внимание, что перевод в современном мире утвердился как постоянная, повсеместная и необходимая форма деятельности; что, делая возможным духовный и материальный обмен между народами, он обогащает жизнь народов и способствует лучшему пониманию между людьми…». Таким образом, перевод с одного близкородственного языка на другой даже в условиях огромного социокультурного неравенства этих языков (один – мировой, второй – региональный, причем под капельницей) необходим, так как «обогащает жизнь народов и способствует лучшему пониманию между людьми».

Русский человек, владеющий белорусским языком, возможно, лучше поймет белоруса, если прочитает перевод русской классики на белорусский язык. Мы сами лучше поймем себя, если прочитаем этот перевод. Это очень идеалистично и романтично, но, в конце концов, мир во многом держится на идеалистах и романтиках.

Это был глобальный смысл. Теперь локальный. Какова целевая аудитория «потребителей» осуществляемого перевода? Навскидку накидываю несколько:

1. Белорусский патриот – возможно, даже крайний националист, который старается читать небелорусские тексты на белорусском языке. Особенно русскоязычные! Перевод необходим.

2. Исследователь поэтики художественной речи – специалист по теории литературы. Перевод необходим.

3. Лингвист-исследователь (в том числе сам переводчик). Ему/ей только подавай побольше текстов. Кстати, перевод может открыть лакуны в обоих языках, неожиданные выразительные способности белорусского языка, потенциал ресурсов, например, диалектной речи. То есть перевод обогащает язык. Перевод необходим.

4. Сам переводчик, конечно. Литературный перевод – творческий акт, со всеми этими муками творчества, озарениями, самореализацией и т.п. Перевод необходим.

Кроме того, перевод способствует сохранению информации. Надежнее, если текст переведен на много-много языков – это как много-много копий его. Но это уже интересы языка, с которого переводят.

Не нужен перевод тем, кто видит за ним только лингвистическое упражнение. Из серии: перевести Достоевского на языки малых народов Сибири, последним носителям которых по 80 лет. Все по-разному смотрят на жизнеспособность и перспективы белорусского языка и белорусского общества, отсюда спрэчки.

Скептиков обращаю к энтузиазму Хартии переводчика».

Заметили ошибку в тексте – выделите её и нажмите Ctrl+Enter