Людовик XIII - новый взгляд. Начало правления Людовика XIII Французского От чего умер людовик 13

Семнадцатый век во французской истории делится на две половины: вторую принято называть «Великим веком» – веком Людовика XIV, а первую – мрачным временем тирании кардинала Ришелье, из-за спины которого робко выглядывает карикатурная фигура Людовика XIII, отца будущего Короля-Солнца. Как и все стереотипы, это упрощенное представление уводит нас в сторону от истины…

Отношения между Людовиком Справедливым (такое прозвище даром не дадут) и кардиналом, заслужившим прозвание «великого», были вовсе не такими, как их описывали поэт-романтик Альфред де Мюссе или плодовитый романотворец Дюма-отец.

Кроме того, не следует сбрасывать со счетов и еще одного персонажа, одно время дополнявшего их дуэт до трио – королеву-мать Марию Медичи. Эта эпоха предоставляет богатейший материал для размышлений о роли личности в истории.

Первая половина семнадцатого века стала переходным периодом от феодальной вольницы к абсолютизму; как любой переходный период, это было время бурных страстей, борьбы честолюбий, столкновения традиций и новых императивов, принятия непростых решений; это было время страданий и горя, но вместе с тем время ожиданий и надежд. Не будь тридцатилетнего правления Людовика XIII, его сын, официально пробывший на троне целых семьдесят лет, не смог бы сказать: «Государство – это я ».

Портрет Людовика XIII в 1611 году.

Людовик XIII родился 27 сентября 1601 года. Дофина воспитывали как будущего короля, и мальчик с ранних лет знал о своем высоком и важном предназначении.

«Им было тем сложнее управлять, что он, казалось, был рожден, чтобы править и повелевать другими », – писал его первый наставник, Воклен дез Ивето. На вопрос учителя, в чем состоит долг доброго государя, Людовик тотчас ответил: «Бояться Бога». «И любить справедливость », – подсказал учитель, но дофин поправил его: «Нет! Нужно вершить справедливость ».

Он с детства терпеть не мог лжи, сам говорил то, что думал, и лишал своего доверия тех, кто хоть раз пытался его обмануть. Это качество он сохранил, став королем, и многие министры узнали эту черту его характера на собственном горьком опыте.

Ему не исполнилось и девяти, когда его отец Генрих IV, которого он боготворил, был убит. Эта трагедия сильно поразила ребенка, от природы склонного к меланхолии и печальной задумчивости, но не сломила его характер. Официально король становился совершеннолетним в тринадцать лет, однако королева-мать, правившая страной от лица своего старшего сына, не собиралась выпускать власть из своих рук.

Эта надменная, властная, злопамятная, эгоистичная женщина не обладала государственным умом и легко подпадала под чужое влияние, даже нуждалась в нем. В глубине души она была робкой и нерешительной, мнительной и внушаемой, но при этом глупо упрямой.

Она позволила себя околдовать итальянскому проходимцу Кончино Кончини, мужу своей любимой камеристки Леоноры Галигаи. Он возглавил Королевский совет и вершил суд, не зная законов, стал маршалом д"Анкром, не понюхав пороху, и в своей наглости дошел до того, что позволял себе садиться на место короля, а выходя из покоев королевы-матери, делал вид, что застегивает штаны.

Кончино Кончини - итальянский авантюрист, фаворит французской королевы Марии Медичи, носивший титулы графа делла Пенна и маркиза д’Анкра. Он был самым влиятельным во Франции человеком в течение семи лет, последовавших за гибелью в 1610 г. супруга Марии, Генриха IV.

В 1614 году во Франции объявили выборы депутатов в Генеральные штаты; среди делегатов от духовенства оказался двадцатидевятилетний епископ Люсонский – Арман Жан дю Плесси де Ришелье.

После того как ему удалось убедить депутатов от дворян согласиться на продление двойного правления – юного короля и королевы-матери – на неопределенный срок, Мария Медичи заинтересовалась особой молодого прелата. Ришелье льстил ей без зазрения совести и видел, что его расчет правильный.

В 1615 году Людовик женился на испанской инфанте Анне Австрийской, а его сестра Елизавета вышла замуж за испанского принца Филиппа; духовником к Анне назначили Ришелье.

Выступив посредником на еще более важных переговорах – между Марией Медичи и принцем Конде, возглавившим армию недовольных Кончини (в первых рядах ее были сводные братья короля – Цезарь и Александр Вандомы), епископ получил место в Королевском совете. Конде арестовали и заключили в Бастилию, а Ришелье стал государственным секретарем по иностранным делам, занявшись также реорганизацией армии.

Главной целью своей внешней политики он считал повышение престижа Франции в Европе. У госсекретаря было множество задумок, но вдруг грянул гром среди, казалось бы, ясного неба: 24 апреля 1617 года Кончини был убит во дворе Лувра с благословения шестнадцатилетнего короля.

«Сударыня , – заявил Людовик Марии, – я всегда буду заботиться о вас, как подобает доброму сыну. Я хочу избавить вас от груза забот, который вы взяли на себя, выполняя мои обязанности; пора вам отдохнуть, теперь я займусь ими сам и не потерплю, чтобы кто-то, кроме меня, распоряжался делами моего королевства. Теперь я король» .

Людовик XIII. Портрет работы Рубенса, 1625

Мария Медичи отправилась в Блуа, провожаемая улюлюканьем парижской черни. В одночасье все переменилось: новая метла вымела Совет начисто. Людовик решил править с помощью советников своего отца; Ришелье было приказано отправляться в отставку. Он последовал в изгнание за королевой-матерью, надеясь взять реванш с ее помощью.

Людовик унаследовал от матери упрямство, вспыльчивость и злопамятность, но при этом он не умел лицемерить и был последователен в своих поступках. Он принимал или отвергал людей целиком, раз и навсегда. Рано лишившись отца, он переживал его смерть не только как утрату близкого человека, но и как потерю наставника, нуждаясь в мужском примере для подражания.

После апрельского переворота место Кончини занял фаворит короля Шарль Альбер де Люинь, которому тогда было тридцать девять лет. Человек совершенно заурядный, снискавший симпатию государя лишь своей добротой и участливостью к нему в юные годы (материнской лаской Людовик тоже был обделен), Люинь использовал свое положение для личного обогащения и для того, чтобы пристроить при дворе многочисленную родню. В государственных и военных делах он был некомпетентен, однако проявил себя умелым интриганом.

Шарль д’Альбер - фаворит (миньон) французского короля Людовика XIII, который ради него восстановил упразднённое звание коннетабля Франции и сделал его первым герцогом де Люинем. Его потомки носят герцогский титул до сего дня.

Ришелье тайно написал королевскому фавориту, предлагая свои услуги, однако получил в ответ письмо с неприкрытыми угрозами. Испугавшись, он сбежал из Блуа, где находился вместе с изгнанной королевой, но тем самым поставил себя в двусмысленное положение.

Король выслал его в Авиньон, отправив туда же его старшего брата, маркиза Анри де Ришелье, и мужа их сестры дю Пон де Курле. Жена Анри умерла родами, ребенок тоже умер, сам род Ришелье оказался под угрозой. Арман тяжело болел и был при смерти, когда ход истории снова круто изменился: Мария Медичи тоже сбежала из Блуа и возглавила мятеж крупных феодалов, недовольных своим отстранением от власти и возвышением Люиня.

Францисканец отец Жозеф дю Трамбле, благоволивший к епископу Люсонскому и имевший большое влияние на благочестивого и набожного короля, сумел убедить Людовика в том, что только Ришелье сможет погасить конфликт и убедить мать примириться с сыном.

Епископ оправдал доверие, но хрупкий мир длился недолго: в 1620 году разразилась новая война матери и сына, победу в которой (с оружием в руках) одержал король. Мария добилась, чтобы мирные переговоры вел Ришелье, поставив одним из условий примирения ходатайство о присвоении кардинальского сана своему любимцу. Но епископ Люсонский стал кардиналом Ришелье только в ноябре 1622 года, через год после смерти Люиня во время осады протестантской крепости Монёр.

Под нажимом королевы-матери король ввел кардинала в свой Совет (1624). Постепенно Ришелье удалось преодолеть неприязнь короля, поправив финансовые дела государства и разрешив сложный военный конфликт в Вальтелине, в котором Франция противостояла Испании и Папскому престолу. Фактически исполняя обязанности главного министра, он стал незаменимым советчиком короля, его правой рукой.

Арман Жан дю Плесси, герцог де Ришельё, также известен как кардинал Ришельё или Красный кардинал — кардинал Римско-католической церкви, аристократ и государственный деятель Франции.

Возвышение кардинала обрадовало далеко не всех: уже в 1626 году составился первый заговор с участием младшего брата короля, Гастона – герцога Анжуйского (впоследствии герцог Орлеанский).

Гастон был любимцем матери, которая сбивала его с пути, внушая ему надежды на престол: Людовик был слаб здоровьем, к тому же у него до сих пор не было детей. Умный и образованный, но слабый и переменчивый, Гастон был честолюбив, но несерьезен, ленив, тщеславен, развратен и малодушен.

Пользуясь тем, что его высокое положение ограждало его от суровой кары, он вступал в заговоры, а потом без зазрения совести «сдавал» своих соучастников. В 1626 году малодушие принца стоило жизни графу де Шале, жестоко казненному в Нанте.

Тогда же король отрядил для охраны кардинала пятьдесят мушкетеров, которые отныне именовались гвардейцами кардинала и носили красные плащи с серебряным крестом (плащи королевских мушкетеров были голубого цвета).

Вдохновительницей «заговора Шале», а затем и всех последующих покушений на власть и жизнь кардинала была герцогиня де Шеврез, в прошлом вдова Альбера де Люиня, близкая подруга Анны Австрийской. Людовик не любил ее, прозвал «Дьяволом» и старался удалить от двора; Ришелье пытался ее использовать для поддержания равновесия сил, чтобы не дать своим врагам одержать над ним верх. Поединок кардинала с «Дьяволом» – сюжет увлекательного романа; к сожалению, в реальной жизни он породил не одну трагедию.

Улаживая конфликты со своими ближайшими родственниками, Людовик XIII одновременно решал еще одну серьезную внутреннюю проблему, грозившую перерасти во внешнюю. Гугеноты, которым принадлежало несколько городов и крепостей на юге Франции, не подчинялись французским законам и практически создали государство в государстве.

Своеобразно истолковав Нантский эдикт о веротерпимости, изданный Генрихом IV в 1598 году, гугеноты распространили свободу вероисповедания на административную область: издавали свои законы, вводили налоги. В 1620 году ассамблея протестантов в Лудене закрыла своим постановлением доступ католикам в протестантские укрепленные города.

25 декабря того же года собрание протестантов в Ла-Рошели провозгласило союз реформатских провинций Франции. Людовик и Люинь осадили Монтобан, но осада не принесла результатов, и ее пришлось снять. На следующий год, уже после смерти Люиня, король возглавил новый военный поход против гугенотов.

В октябре 1622 года в Монпелье был заключен мир; многие протестантские военачальники за деньги перешли на королевскую службу. Людовик подтвердил Нантский эдикт и даровал мятежникам амнистию. Взамен они должны были разрушить недавно построенные укрепления, сохранив за собой лишь Ла-Рошель и Монтобан.

Со своей стороны, король обязался снести форт Луи под Ла-Рошелью, однако не торопился исполнять свое обещание. Тогда жители этого города отправили посольство к английскому королю, прося его о покровительстве.

Фаворит и главный министр английского короля герцог Бекингем охотно откликнулся на их призыв: его настойчивые ухаживания за Анной Австрийской не могли не вызвать гнев французского короля, который объявил Бекингема «персоной нон грата». Ришелье получил полномочия военного министра, направил армию под Ла-Рошель, заключил договор с Испанией и Нидерландами, которые должны были прислать на помощь свои корабли.

Осада Ла-Рошели продолжалась целый год; 1 ноября 1628 года Людовик и Ришелье въехали в сдавшийся город под ликующие возгласы своих солдат: «Да здравствует король! Да здравствует великий кардинал!» С Англией заключили мирный договор.

Теперь Людовик XIII мог активнее заниматься внешней политикой. Первым делом он устроил поход в Пьемонт против испанцев и савойцев, чтобы отстоять права герцога Карла де Невера, находившегося под его покровительством, на герцогство Мантуанское.

Король и кардинал вместе разрабатывали планы военных походов: Ришелье определял стратегические задачи, Людовик – пути продвижения войск, маршруты подвоза провианта и боеприпасов. Переговоры с Савойей, Испанией и Священной Римской империей вел Ришелье. Ему, как обычно, приходилось доводить до конца все начинания энергичного короля: именно кардиналу летом 1629 года сдался Монтобан – последняя твердыня протестантов.

Но опасность подкралась с другого бока: он неожиданно лишился доверия Марии Медичи. Во время пьемонтского похода Людовик опасно заболел и чудом избежал смерти. Обе королевы и их приближенные, собравшись у постели больного, решали судьбу Ришелье: сослать его или арестовать? Молодой капитан гвардейцев де Тревиль предложил отправить его путем Кончини. По счастью, король выздоровел, а кардинал в эти страшные дни чуть сам не умер от тревоги.

Мария Медичи - королева Франции, вторая жена Генриха IV Бурбона, мать Людовика XIII.

Теперь мать и сын поменялись ролями: Мария Медичи требовала вывести Ришелье из Совета, Людовик настаивал на их примирении. 11 ноября 1630 года Ришелье явился в Люксембургский дворец, где между матерью и сыном происходило бурное объяснение.

Кардинал интуитивно избрал правильную тактику: он не стал оправдываться или опровергать возводимые против него несправедливые обвинения, а со слезами просил у королевы прощения. По Парижу уже распространились слухи об отставке Ришелье и о том, что новым главным министром станет ставленник королевы-матери Мишель де Марильяк.

Однако решение короля всех поразило: Марильяк и его брат, всего два дня как произведенный в маршалы, были арестованы, а Ришелье остался на своем посту (чуть позже Людовик сделал его герцогом и пэром). День 11 ноября назвали «Днем одураченных».

Упрямая Мария Медичи сама себя отправила в изгнание, уехав в Брюссель (Испанские Нидерланды), и пыталась подбить испанцев на военное выступление против Франции. Гастон бежал в Лотарингию, без согласия старшего брата женился на сестре герцога Карла Лотарингского Маргарите и тоже готовился выступить в поход.

Фактически мать и брат французского короля своими руками готовили иноземное вторжение на территорию своей страны! Примечательно, что понятие «родина» впервые было введено в политический обиход именно кардиналом Ришелье, который говорил, что у него «нет других врагов, кроме врагов государства».

На полный успех мятежники могли рассчитывать, только если к ним примкнет Лангедок, подвластный герцогу Анри де Монморанси. Тот был лоялен к Ришелье, но оказался заложником обстоятельств: жители Лангедока восстали против взимания податей комиссарами, присылаемыми главным министром, а Гастон выступил в поход, не дожидаясь сигнала от герцога.

Монморанси арестовал королевских депутатов и взял Лангедок под военную защиту. В сражении при Кастельнодари войска мятежников потерпели поражение от королевской армии; израненный Монморанси был взят в плен и казнен 30 октября 1632 года.

Портрет Людовика XIII кисти Луи Фердинанда Элля, XVII в.

Положение кардинала и его отношения с королем были далеко не простыми. Ришелье прилагал все силы для укрепления королевской власти, считая ее неотъемлемым условием политической и экономической стабильности, но тем самым он урезал вольности аристократов, которые не намеревались этого терпеть.

В народе кардинала тоже не любили, поскольку он был вынужден увеличивать налоги, средства от которых шли на военные нужды. Стараясь быть в курсе всего, что происходит в стране и за ее пределами, Ришелье создал разветвленную сеть шпионов, что тоже не вызывало к нему добрых чувств. Разумеется, ничто человеческое не было ему чуждо: он старался пристроить на хорошие должности своих родственников, а неугодные ему легко могли оказаться в Бастилии.

Характерно, что во время вооруженных мятежей тридцатых годов вельможи-заговорщики старались оповестить общественность о том, что выступают исключительно против кардинала и в защиту короля, которого он опутал своими сетями.

Но это значило нанести оскорбление королю. Хотя Людовик в приватных беседах любил жаловаться на то, что кардинал навязывает ему свою волю, фактически он этого бы не потерпел. Еще когда королева-мать обвиняла Ришелье в том, что тот принимает губительные для Франции решения, Людовик резко возражал ей, что кардинал лишь исполняет его волю.

Ришелье, хороший психолог, постиг эту черту короля; когда обсуждался какой-либо вопрос, он составлял записку с анализом существа дела и предлагал несколько возможных вариантов решений, исподволь подводя короля к единственно правильному, но последнее слово оставлял за королем.

Людовик не мог без него обойтись еще и потому, что кардинал в самом деле посвящал заботам о государстве всего себя: он принимал послов, министров, советников, членов основанной им Французской академии, просителей; читал донесения и доносы; проводил совещания; изучал ситуацию на фронтах, куда всегда был готов отправиться самолично (прежде духовного, кардинал успел получить светское образование и был сведущ в вопросах военной истории, тактики и стратегии); решал вопросы внешней и внутренней политики, экономики и финансов; он никогда ничего не забывал и всегда все доводил до конца.

При этом Ришелье был слабого здоровья, часто страдал от мигреней, гнойных воспалений, не говоря уже о мочекаменной болезни и геморрое; просто удивительно, что в этом хилом теле заключались такая железная воля и великий ум. Кардинал выступал еще и в роли психоаналитика короля, склонного к ипохондрии; они часто переписывались, и Людовик делился с ним своими личными проблемами.

Людовик XIII и Ришелье.

Следует иметь в виду, что хотя король называл Ришелье своим «кузеном», а прощаясь с ним под Ла-Рошелью, плакал и просил беречь себя, кардинал, которого все полагали всесильным, никогда не считал свое положение незыблемым, памятуя о своих предшественниках, отправленных в ссылку или в тюрьму одним росчерком пера.

Во время каждого нового конфликта, когда его враги сплачивались против него и плотным кольцом обступали короля, Ришелье действовал на опережение и сам подавал прошение об отставке – чтобы получить ответ:

«Я полностью вам доверяю и не смог бы найти никого, кто служил бы мне лучше вас. Прошу вас не удаляться от дел, иначе они пойдут прахом. Я вижу, что вы ничего не щадите на службе королю и что многие вельможи держат на вас зло, ревнуя ко мне; будьте покойны: я буду защищать вас от кого бы то ни было и никогда не покину».

И все же кардинал не полагался на эти уверения и окружал Людовика и его близких шпионами, немедленно доносившими ему обо всем, что говорится и делается при дворе.

С 1618 года в Европе шла война, которую позже назовут Тридцатилетней. Франция не участвовала в ней открыто, поддерживая своих союзников – шведов, голландцев, баварцев – только деньгами. Но после гибели шведского короля Густава Адольфа в битве при Лютцене положение изменилось: австрийский император Фердинанд II мог воспользоваться случаем и восстановить мир с протестантскими государями, тогда Габсбурги взяли бы Францию в кольцо.

26 марта 1635 года испанцы захватили Трир и пленили архиепископа-курфюрста Филиппа де Сотерна, находившегося под покровительством французского короля. 19 мая герольд Людовика XIII прибыл в Брюссель и по средневековому обычаю объявил войну королю Испании Филиппу IV – брату Анны Австрийской.

Поначалу военные действия разворачивались удачно для Франции, но в 16 36 году ситуация изменилась в корне: французская армия была вынуждена отойти за Сомму, парижане в панике покидали город. Ришелье тоже был близок к отчаянию, зато король развил бурную деятельность по мобилизации и организации обороны, благодаря чему угроза была отведена, а военное счастье, наконец, снова улыбнулось французам.

Дофин Людовик-Дьедонне со своим отцом королём Людовиком XIII, матерью королевой Анной Австрийской, кардиналом Ришелье и герцогиней де Шеврез.

Удача тоже не ходит одна: в сентябре 1638 года у Людовика родился долгожданный наследник, а через два года – еще один сын, Филипп. Помимо этого, в декабре 1640 года в Каталонии вспыхнуло восстание против испанцев, каталонцы низложили Филиппа IV и избрали Людовика XIII графом Барселонским. Почти одновременно мятеж запылал и в Португалии. У испанцев оставалась одна надежда: на «пятую колонну» в самой Франции.

Два последних заговора против кардинала – с участием принца крови графа де Суассона, герцога Орлеанского и фаворита короля маркиза де Сен-Мара (Мария Медичи дала им свое благословение, прежде чем умереть в Кельне в бедности и забвении) – закончились победой его высокопреосвященства, однако окончательно подорвали его силы: 4 декабря 1642 года он скончался.

Людовик XIII последовал за ним в могилу 14 мая 1643 года. Его смерти дожидались с непристойным нетерпением, полагая, что, став регентшей при пятилетнем Людовике XIV, Анна Австрийская «вернет всё, как было».

Но кардинал воистину был великим человеком: перед смертью он сумел сделать Анну, прежде ненавидевшую его всей душой, своей сторонницей (в 1637 году Ришелье удалось отвратить от королевы неминуемую грозу, когда та была уличена в изменнической переписке с враждебной Испанией). Главой Королевского совета стал кардинал Мазарини, ставленник Ришелье и продолжатель его политики.

Король Людовик XIII. Работы Филиппа Шампеня.

Войны, заговоры, распри между членами королевского дома – все это тяжким бременем ложилось на плечи народа. Война требовала денег, увеличение налогов вызывало народное недовольство, крестьянские восстания подавляли суровой рукой…

И все же в эти непростые времена развивались ремесла, торговля, наука, литература и искусство. Люди страдали, голодали, гибли от болезней – и в то же время радовались победам, веселились на праздниках, гуляли на свадьбах и крестинах. Жизнь есть жизнь!

Фигура этого Людовика неоднозначна и характер противоречивый...Анализируя все исторические хроники задаю себе вопрос:А любил ли парень кого-то искренне,все проблемы и недорозумения родом из детства как известно....

И судьба самого Людовика и его супруги Анны проживались в параллельных мирах,но это мое мнение...вам решать

Портрет Людовика XIII в 1611 году по Пурбус, Франс Младший, (Палаццо Питти).
В детстве у него была гувернантка, мадам де Монгла. И вот, был этот личный врач и кормилицы. Это - люди, которые его окружали. Надо сказать, что королева оказалась плохой матерью. Во-первых, было принято, что ребенка воспитывала не королева, а какие-то специально назначенные люди. Но вот Анна Австрийская, например, по отношению к своему сыну вела себя, все-таки, иначе, она все-таки была в его жизни как мать. Мария Медичи нет, она его совершенно не любила. И масса свидетельств тому, что она не хотела его видеть.

Portrait en buste de Louis XIII à 10 ans, Peint au Louvre en 1611

Она не приходила к нему, когда он болел. При том, что он в детстве очень ее любил, как чаще всего бывает: дети очень тянутся к матери, и редко так бывает, чтобы ребенок не любил свою мать. Матери практически не было, только в официальных, представительских функциях. Об отце этого нельзя сказать, отец его вроде бы любил, и единственную такую родственную нежность, которую он получал, - это была нежность его отца. Но отец у него был своеобразный человек. Его в детстве воспитывали по-простому, пороли, и он считал, что это пошло ему на пользу.

Monogram of the king Louis XIII in the western half of the northern side of the Cour Carrée du Louvre

Вообще, честно говоря, если не слышат гасконцы и беарнцы, то двор этот Бурбонский - это какой-то такой курятник, такой симпатичный деревенский двор. Генрих IV считал, что, если это ему пошло на пользу, то его сыну тоже пойдет на пользу. И с двух лет (представьте себе!) этого мальчика пороли розгами для того, чтобы его утихомирить, для того, чтобы сломить его упрямство (маленькие дети ведь часто бывают упрямы, правда? И чего-то хотят, и чего-то добиваются). Так вот, его усмиряли розгами. И это происходило очень часто, почти каждый день, потому что мальчик, видимо, вследствие такого воспитания, проявлял все больше упрямства, непослушания и т. д.

Maria de" Medici and her son Louis XIII by Charles Martin

И была еще одна очень неприятная для мальчика вещь. Известно, что Генрих IV был бабник, как Вы сказали. У него было много женщин. Причем, он совершенно не стеснялся того, что это было на глазах у всех, эти женщины были в одном дворце, все прекрасно все знали. От каждой из этих женщин он имел детей, поэтому детей у него было очень много, всех их он признавал как своих, это тоже было всем известно, что это королевские дети - герцоги Вандомские и всякие прочие маркизы.

Henri IV, the royal family and Fouquet of Varenne

Они все воспитывались вместе, и эти женщины окружали этих детей. То есть маленькие дети тоже все это прекрасно знали. Да это еще и ладно - хотя это вызывало большие трудности для детей: они ревновали друг друга. Маленький Людовик всех их очень не любил. Но это-то еще и ладно. Все дело в том, что Генрих IV совершенно не считал нужным скрывать свою сексуальную жизнь от мальчика, в буквальном смысле: он не только все объяснял и все показывал, специально, считал, что это нужно делать. И таким образом, этот маленький мальчик (с другими, наверное, было также, мы просто про них не знаем, а вот про этого мы очень хорошо знаем) с самых ранних лет был лишен детской невинности, неведения.

И это вот очень плохо в дальнейшем сказалось на развитии его детской психики. Известно, что уже лет в 5-6 он боялся своей сестры. Он вообще боялся девочек. Ну, и естественно, это должно было потом сказаться в его дальнейшей мужской жизни. Вот такое было у него детство. У него было очень строгая нянька, гувернантка, которая совершенно не боялась его пороть, делала это довольно часто, тем более, что отец на этом настаивал.

И действительно, мы знаем, что мальчик уже в раннем возрасте очень часто проявлял агрессивность. Причем это была такая агрессивность… король любил его дразнить. Известен случай, когда король сорвал с него шляпу и надел на себя. Мальчику это очень не понравилось (это был совсем маленький мальчик, ему было три года с половиной), он стал требовать, чтобы король отдал ему эту шляпу. А король отнял у него еще что-то… барабан там, палочки какие-то, и мальчик буквально зашелся, у него была истерика. Потом мы будем читать в дневнике (Эруар звали этого врача) Эруара, что в юности, в молодые годы у него были такие судорожные припадки, которые потом дали исследователям основания говорить, что у него была эпилепсия.

Louis XIII enfant, par François Rude, Musée des beaux-arts de Dijon

Вообще, когда он родился, врач пишет, что он был такой мальчик крепкий, здоровенький, был, правда, небольшой дефект языка: ему на второй день жизни подрезали уздечку под языком. Но вообще, это был очень здоровый ребенок, но такое воспитание привело к тому, что уже в молодые годы он стал болеть, у него начались такие психосоматические расстройства, когда начинаются какие-то нарушения функций органов, связанные с очень сильным неврозом.

Louis XIII enfant, sculpture de François Rude en 1878, exposé au Musée des beaux-arts de Lyon

И потом у него развилось воспаление кишок, которое его сопровождало всю жизнь, и он страшно мучился от этого. Потом уже, в зрелые годы, поскольку организм был ослаблен вот этим постоянным нарушением пищеварения, считается, что он умер от туберкулеза, у него развился туберкулез. Он умер-то 42 лет. По-нашему, это еще молодой человек.

Его отец Генрих IV был совершенно неожиданно убит в 1610 году, когда мальчику, как мы понимаем, было 9 лет. И регентшей стала королева-мать Мария Медичи. Она очень обрадовалась этому факту, что наконец-то, она, во-первых, освободилась от мужа, который унижал ее своим поведением (она была очень им недовольна, естественно). И она почувствовала себя свободной, почувствовала себя у власти. Около нее были такие люди как Кончини, этот итальянский авантюрист, который незадолго до этого женился на любимой подруге Марии Медичи, ее подруге детства. И эта вот пара - семейство Кончини - полностью подчинила своему влиянию королеву, и правили они такой тройкой.

Людовика продолжали пороть, надо сказать, долго еще. Вот, он король, а его порют. Кроме того, его практически не учат. И даже когда он стал подрастать, эта чета Кончини (если такие свидетельства) нарочно лишала его необходимого образования, потому что они были заинтересованы в том, чтобы он как можно позже и был как можно менее способен был вступить реально на престол, стать реально королем.

Они были заинтересованы в том, чтобы регентство продолжалось как можно дольше. А, между прочим, во Франции у королей, во всяком случае, зрелость наступала в 13 лет. И официально, когда 13 лет стукнуло, регентство официально кончалось. Конечно, ребенок в 13 лет еще править королевством не может, это ясно. Так что учили мальчика очень плохо, образование он получил только то, что совсем необходимо, т. е. его научили читать, писать и Священной истории. Настоящего систематического образования, которое получал, например, Ришелье в своем Парижском коллеже, он не получил вообще.

При этом, опять-таки свидетельства Эруара, в первую очередь, говорят о том, что он был способный мальчик. Во-первых, он проявлял остроту ума, такую ироничность ума еще в раннем детстве. Он очень рано научился писать и читать, между прочим. Он очень любил рисовать, охотно этот делал и очень охотно учился этому. Он очень охотно учился музыке и даже, будучи взрослым человеком, он сочинял музыку. То есть, по-видимому, он был человеком такого правополушарного склада, такого интуитивного, как бывают люди искусства, а вот более такие точные какие-то науки интересовали его меньше.

Впрочем, его мало им учили. Учили его очень плохо. А чему учили, действительно, очень хорошо и за чем следили эти его политические высокопоставленные воспитатели, - это охота. Вот это они следили, чтобы это он изучал как следует и этим занимался. Они считали, что король должен охотиться. К нему приставили такого графа де Люина, считали, что это человек такой очень простой, не способен к каким-то интригам против них, и вот его сделали таким воспитателем юного короля.

Но они просчитались в том смысле, что и Люин оказался другим человеком на самом деле, Людовик к нему очень привязался, это был для него самый любимый человек в это время. Ну, еще какие-то люди нашлись около короля. И когда мальчику было 16 лет, он-таки забрал королевскую власть себе. Он организовал при помощи своего окружения убийство Кончини, друга матери ближайшего, его жена была потом казнена, королева-регентша была отстранена от власти.

Юный Людовик

И вот с этого момента считается, что Людовик XIII действительно вступает в свои полномочия. И тут выясняется, что он совершенно неспособен править государством. И, по-видимому, он это сам сознает, потому что он очень активно начинает заниматься государственными делами, во все вникать, пытаться что-то сделать. Подыскивать себе советников, при том, что это 16-летний мальчик. Конечно, им руководят. Но вот в этот момент, когда он осознает себя как человек, который должен управлять своим государством, должен управлять страной, вот тут он начинает сам, между прочим, учиться и сам набирать какие-то знания и какие-то возможности, в том числе и подбирать себе людей, которые бы позволили ему это делать.

Людовик XIII

В данном случае человек, действительно, несет свой крест, с которым он родился. И вот, между прочим, Людовик XIII это воспринимал именно как крест, который он должен нести, раз на него это возложено Господом. Он был человек очень религиозный, и он нес этот крест всю свою жизнь, стараясь это делать так, как он считал достойным это делать. И, в общем, ему это удавалось. Хотя, конечно, там всякое было в течение этого правления.

Claude Lorrain - Siège de La Rochelle par Louis XIII. 1628

Но вот, когда я рассматриваю детство, воспитание, откуда вышли все эти короли, более или менее достойные или совсем неприглядные, как, скажем, Людовик XV, когда рассматриваешь, откуда это взялось, оптика как-то меняется. Видишь, что, действительно, это могло быть еще хуже. Людовик XIII, конечно, был трагической фигурой, потому что он все это, что было в нем, что он нес из своего детства, в зрелом возрасте он научился сдерживать, он научился сдерживать свою агрессию, он научился сдерживать свои разного рода порывы и разного рода потребности. Но это сдерживание приводило к тому, что, конечно, постоянное удерживание в себе каких-то чувств и каких-то комплексов, приводило к саморазрушению, поэтому он не прожил долго.

Восковой король в галерее мадам Тюссо

Мария Медичи проводила происпанскую политику. В конце 1615 года 14-летняя Анна Австрийская прибыла во Францию и 18 октября обвенчалась с Людовиком XIII. Поначалу король был очарован своей женой, которая заслуженно считалась первой красавицей Европы, но через некоторое время оказалось, что молодые супруги совершенно не готовы к семейной жизни. Их отношения с каждым годом всё больше охладевали. Анна была склонна к изменам и интригам, и кроме того пыталась проводить во Франции происпанскую политику. Королева поддерживала заговоры против Ришельё.

Король больше уделял внимания своим фаворитам, чем жене. В 1617 место главного любимца занял Шарль Альбер де Линь. По его наущению король, отстранив мать от дел, отправил ее в Блуа, а маршал д"Анкр был убит.

"Wedding of Louis XIII of France and Anne of Austria"

Людовик был страстным любителем музыки. С трехлетнего возраста будущий король играл на лютне, считая её «королевой инструментов», а также на клавесине; виртуозно владел охотничьим рожком и пел партию первого баса в ансамбле, исполняя многоголосные куртуазные песни (airs de cour) и псалмы.

Jean Chalette Marriage de Louis XIII Toulouse..

Он с детства начал учиться танцам и в 1610 году официально дебютировал в придворном «Балете Дофина». Людовик исполнял в придворных балетах благородные и гротескные роли, а в 1615 году в «Балете Мадам» выступил в роли Солнца.

Людовик XIII — автор куртуазных песен и многоголосных псалмов; музыка его также звучала в знаменитом «Мерлезонском балете» (1635), для которого он сочинил танцы («Simphonies»), придумал костюмы, и в котором сам исполнил несколько ролей.

В 1619-1620 Мария Медичи дважды пыталась свергнуть фаворита, но неудачно. В августе 1620 она установила связь с Людовиком XIII через Ришелье. В 1621 де Линь умер, на юге Франции начались волнения среди гугенотов. Людовик XIII лично принимал участие в военных действиях. Он охотно пользовался советами Ришелье, который в сентябре 1622 был назначен кардиналом.

Арман Жан дю Плесси, герцог де Ришельё

В 1624 Ришелье стал первым министром, и король, страдавший от многих болезней и приступов тоски, передоверил ему управление страной. Ришелье, полностью порвав с королевой-матерью, отказался от происпанской политики.Благодаря множеству исторических романов (в первую очередь А. Дюма-отца), в обществе укрепился стереотип о «диктатуре» Ришелье и слабовольном короле, но многочисленные источники свидетельствуют об обратном.

Louis XIII Crowned by Victory by Philippe de Champaigne (Louvre INV 1135)

Никакого диктата кардинала не было. А отношения короля и его первого министра хотя и не были гладкими, но и не были такими, какими их описали Винье и Дюма. Внешняя политика короля с приходом кардинала Ришелье стала меняться, но это происходило постепенно.

Тронный зал в Фонтенбло

С точки зрения правительства, прежде всего требовалось навести порядок внутри страны, что подразумевало примирение (или же усмирение в зависимости от обстоятельств) противников сильной королевской власти, коими необязательно были исключительно гугеноты. Но именно последние оказались на острие меча кардинала, так как гугенотская партия решила воспользоваться внешней поддержкой в лице Испании и Англии. К концу 1620-х годов гугеноты были усмирены, а специальный королевский эдикт регулировал религиозные и политические права протестантов внутри страны.

Grande salle du Palais-Cardinal c1642 engraving Le Soir by van Lochun - Holsboer 1933 plate6
Created: 1 January 1642

Одновременно правительство постаралось лишить гугенотов внешней поддержки (разгром английской эскадры под Ла-Рошелью и попытка урегулировать противоречия с Испанией). Для того, чтобы Испания была более сговорчивой, правительство Ришелье активизировало свою политику в Северной Италии. Французскому дому Неверов было обеспечено престолонаследие в Мантуе после Войны за мантуанское наследство (1628—1631).

Лишь в конце 1630-х годов отношения между Людовиком и Анной наладились, и в 1638 и 1640 родились их двое сыновей, будущие Людовик XIV и Филипп I Орлеанский.

Мария Медичи, составив новый заговор 10-12 ноября 1630, вместе со своими сторонниками потребовала отставки Ришелье, однако король предпочел своего ставленника. Мария была отправлена в ссылку, бежала в Брюссель и умерла в изгнании. В мае 1635 Франция объявила войну Испании, в августе 1636 испанские войска стремительно приблизились к Парижу. Ришелье посоветовал королю начать эвакуацию столицы, однако король, проявив в данном случае характер, возглавил войско и лично участвовал в разгроме испанцев.

Находясь много лет не в ладу с женой, Людовик примирился с ней, и в 1638 (после 23 лет брака) появился их первенец, будущий Людовик XIV.

В 1642 король не пережил измену своего фаворита, маркиза де Сен-Мара, который возглавил очередной заговор против Ришелье. Умер Людовик спустя пять месяцев после смерти своего первого министра.

А как же Анна?Как ей жилось с красивым и холодным супругом?

А как на маменьку Медичи похожа,а?

Дочь и сестра испанских королей, Анна Австрийская родилась в самом начале XVII века, в августе 1601 года. Австрийской она осталась в истории потому, что ее матушка, принцесса Марианна, была родом из Австрии, из знаменитой династии Габсбургов.

На портрете кисти Рубенса
С наследником французского престола ее обручили еще в детстве. Выданная замуж за капризного, болезненного и бессердечного Людовика XIII исключительно по политическим соображениям, гордая и целомудренная, воспитанная в пуританском духе испанская инфанта стала не женой, а великолепной куклой, о которой король забывал, как только заканчивалась очередная парадная церемония.

Достаточно сказать, что наследник престола, будущий король-Солнце Людовик XIV родился через двадцать три года после свадьбы его родителей. Впрочем, такой странный факт легко объяснить: король Франции отдавал предпочтение фаворитам. Оживлялся он, лишь дрессируя собак и играя на лютне. А еще был прекрасным кулинаром и огородником: выращивал зеленый горошек и посылал слуг продавать его на рынке…

Anna von Österreich
Как стало известно после вскрытия его тела, король Людовик XIII вообще не мог иметь детей. Результаты вскрытия были обнародованы лишь в период Великой Французской революции…Вот и вопрос!!!Король бастард?Самый известный и одиозный в истории монархии!!!

Это уже пока другая тема...

Еще портрет кисти Рубенса
Впрочем, исторические факты говорят о том, что Людовик XIII не обходил своим вниманием и женщин - в частности, отдавал явное предпочтение небезызвестной нам по «Трем мушкетерам» «опальной» герцогине де Шеврез. Пикантность ситуации усугубилась тем, что свою метрессу он определил к королеве в качестве первой статс-дамы. Женщины подружились так, что герцогиня стала ближайшей наперсницей Анны.
Именно прекрасная герцогиня внушила своей подруге и повелительнице следующую мысль: следует отплатить королю за холодность той же монетой, не губить молодость в безотрадном уединении и отыскать себе воздыхателя в кругу придворных. Первое время Анна отмахивалась от лукавых советов герцогини, но постепенно стала задумываться над ее словами. Томно вздыхающий кардинал Ришелье, посвящавший любимой королеве стихи, не пришелся ей по сердцу. А если и пришелся, то ненадолго…

Lit de justice tenu par Louis XIII au Parlement de Paris le lendemain de la mort de Henri IV son père. 15 mai 1610

Любовь Анны Австрийской и герцога Бэкингема по праву следовало бы назвать «романом века». Вряд ли можно вспомнить другую пару, которая заплатила бы такую дорогую цену за несколько мимолетных свиданий, большей частью абсолютно невинных. Да и то, что произошло между ними, в конце концов выглядело милой пасторалью на фоне тогдашней придворной жизни, когда супружеская верность считалась скорее пороком, нежели добродетелью, а любовные связи с гордостью выставлялись напоказ всему свету.

Герцог Бэкингем
Молва давно разнесла по всему французскому королевству легенды о необычайной красоте, уме, обаянии герцога. И главное - о его неотразимости и фантастическом количестве жертв его волокитства. Высокий ростом, превосходно сложенный, с пламенными черными глазами, герцог мог бы вскружить не одну женскую головку. Этот красавец, прибывший в Париж послом в сопровождении великолепной свиты, был одет так роскошно, как не приходило в голову и королям. Ослепив весь французский двор богатством и красотой, герцог удивил его и своей грациозностью в танцах. Несколько раз он был кавалером Анны Австрийской. Тысячи глаз следили за ними, большинство - в восхищении блестящей парой.

Abraham Bosse, Louis XIII Listens to the Provost of the Merchants of Paris on December 23, 1628.

В тот праздничный вечер герцог пленил не только королеву Анну. В Бэкингема до безумия влюбилась… герцогиня де Шеврез. В итоге Людовик потребовал от кардинала Ришелье, чтобы нахального англичанина в двадцать четыре часа выдворили за пределы королевства. Ришелье этого не сделал: для него политические интересы Франции были важнее сиюминутных королевских капризов.

Anne d"Autriche, infante d"Espagne, reine de France, par Paul Delaroche d"après Gilbert de Sève

Любовь Бэкингема к Анне Австрийской, возможно, стала его единственной настоящей любовью. Любимая им женщина хотя и называлась королевой Франции, но казалась (да и была!) несчастнее самой последней своей подданной.

О том, что Анна считалась необыкновенной красавицей, никто из ее современников не писал. Не подтверждают это и известные портреты королевы. Но внешностью природа ее явно не обидела. От матери Анна унаследовала очень белую и нежную кожу, роскошные белокурые волосы и крупный, очень яркий рот, а от отца - высокий рост, точеный с горбинкой нос и большие голубые глаза.

Simon Vouet - Allegorical Portrait of Anna of Austria as Minerva

Сохранились свидетельства другого рода - о ее поистине королевской чувствительности. Легчайшее прикосновение к ее коже обычного полотна вызывало раздражение. Поэтому тонкие простыни, которые делались для нее на заказ, можно было с легкостью пропустить сквозь кольцо. Раздражал Анну и запах роз, а увидев на картинах этот цветок, она подчас теряла сознание от одной мысли о его аромате.
Анна привязалась к Бэкингему со всем пылом первой страстной любви. Однажды, протанцевав с ним целый вечер, молодая королева не смогла сдержать своих чувств. Вернувшись в свои покои, в присутствии придворных дам она сжала в объятиях де Шеврез и принялась страстно целовать ее, плача и бормоча слова нежности, обращенные к герцогу.

Случайно или нарочно, но тот остановился в доме герцогини де Шеврез, которая взялась устроить тайное свидание влюбленных. Именно ей принадлежала гениальная идея прорыть подземный ход из погреба ее дома в склепы расположенного неподалеку женского монастыря Валь-де-Грас.

Dumonstier Anne of Austria
Условились, что королева придет вечером в церковь этого монастыря, где ее будет поджидать переодетый монахом-капуцином Бэкингем, и они проникнут в дом герцогини, воспользовавшись подкопом. К несчастью, в церкви затаился один из шпионов Ришелье, который поплатился за это жизнью - шпагой герцог владел виртуозно. Свидание сорвалось, королева и герцогиня бежали из церкви. Труп шпиона был обнаружен, кардинал распорядился провести следствие, установившее наличие подземного хода, а герцогиня поклялась, что не имеет о нем понятия. Она отделалась легким испугом, королеву же подвергли домашнему аресту в Лувре.

George Villiers, 1st Duke of Buckingham.
Свадебные торжества закончились, и принцесса Генриетта, отныне английская королева, отправилась на свою новую родину. До морского порта ее сопровождал брат - французский король, невестка - французская королева и, разумеется, герцог Бэкингем.

: Cardinal Richelieu, Maria de" Medici and Louis XIII of France

Герцог Бэкингем
Королева действительно подарила герцогу алмазные подвески - в Булони, при расставании. Шпионы кардинала поспешили донести тому, что Анна, потерявшая от любви голову, преподнесла своему любовнику аксельбант с двенадцатью подвесками - подарок ее венценосного супруга.
Оставив в Булони английскую королеву, которую сопровождал, герцог на сутки вернулся в Амьен вслед за Анной и добился у нее аудиенции. Королева была нездорова, приняла его, лежа в постели, и тем самым дала возможность еще большему числу кардинальских шпионов получить подтверждение этой скандальной связи. Поздно вечером она на несколько минут выскользнула в сад, чтобы попрощаться с Бэкингемом. Это свидание описал Дюма в «Трех мушкетерах» и ничуть не погрешил против истины: оно было чрезвычайно кратким и абсолютно невинным.

Покои в Фонтенбло
Возвращение королевы Анны в Лувр было омрачено грубой холодностью, которую проявил ее супруг. К раздуванию королевского гнева приложил, разумеется, руку и кардинал Ришелье, оскорбленный прежде всего не как отвергнутый любовник, а как государственный деятель, которому роман королевы путал все карты большой политической игры.

А в Лондоне оставалась одна из любовниц герцога - леди Клэрик. Ришелье еще во время пребывания блистательного герцога в Париже связался с его английской метрессой, уведомив прекрасную леди о новом увлечении Бэкингема. После отъезда герцога из Франции и возвращения королевы Анны в Париж кардинал направил леди Клэрик письмо.

Покои в Фонтенбло
Ришелье прекрасно знал, что герцог непременно поспешит продемонстрировать двору королевский подарок. И тот действительно надел его на первый же придворный маскарад. Леди Клэрик сумела добыть две подвески, но… Положение спас не отважный мушкетер, а камердинер герцога. Раздевая своего господина после маскарада, он обнаружил пропажу двух подвесок. А дальше Бэкингем действовал уже самостоятельно, будучи человеком ничуть не более глупым, чем Ришелье, только более молодым и увлекающимся. Он мгновенно отгадал и воровку, и причины кражи, и в ту же минуту принял все необходимые меры.

Anne of Austria mourning her father Philip III of Spain in 1621 by Frans Pourbus the younger

А во Франции события тем временем приняли драматический оборот, давно известный нам по «Трем мушкетерам». Ришелье под предлогом примирения царственных супругов предложил Людовику дать большой бал во дворце, пригласив на него королеву. Вечером того же дня королева получила письмо от короля. Это примирительное письмо привело Анну Австрийскую в непередаваемый ужас. Все висело на волоске: честь, корона, сама ее жизнь, возможно. Герцогиня де Шеврез предложила королеве сказаться на несколько дней больной и послать гонца в Лондон, к герцогу. Но Ришелье предусмотрел и это: королева была лишена всех преданных ей слуг, во всяком случае тех, чья отлучка могла остаться незамеченной. К тому же по повелению короля Англии все порты оказались заперты и сообщение с Францией прервано.

Anne d"Autriche, infante d"Espagne, reine de France, enceinte de 8 mois du futur Louis XIV, en 1638, par Charles Beaubrun

Ришелье упустил из виду только одну «деталь»: фактическим королем Англии был Бэкингем… На рассвете следующего дня герцогиня де Шеврез вбежала в спальню королевы и воскликнула: «Ваше величество, вы спасены, спасены!» Бэкингем прислал курьера к герцогине, и та передала королеве футляр с аксельбантом и письмо благородного любовника: «Заметив пропажу подвесок и догадываясь о злоумышлениях против королевы, моей владычицы, я в ту же ночь приказал запереть все порты Англии, оправдывая это распоряжение мерой политической… Пользуясь случаем, я приказал изготовить две новые подвески и с болью в сердце возвращаю моей повелительнице то, что ей угодно было подарить мне…»

Egmont Anne of Austria

Augustus Leopold Egg - The Life of Buckingham

Как выяснилось спустя многие годы, две новые подвески оказались весьма искусной подделкой - времени на огранку настоящих алмазов у ювелиров все-таки не было. Знал ли об этом влюбленный герцог, неизвестно. Да ине все ли равно? Главное, что эти камни спасли королеву от позора! Перед самым балом кардинал вручил королю две алмазные подвески и объявил - в присутствии королевы! - что герцог столь мало дорожил ее подарком, что преподнес его своей очередной пассии, а та начала распродавать бриллианты по одному. Королева проявила поразительное хладнокровие и приказала одной из фрейлин принести из будуара ларчик. Приказание было мгновенно исполнено, и все увидели аксельбант в целости и сохранности. Король ничего не понял, но сразу успокоился.

Retrato de la reina Ana de Austria (1601-1666), que fue hija del rey Felipe III de España y esposa del monarca Luis XIII de Francia.

Кардинал понял все - и возненавидел королеву еще яростнее.
Бэкингем, со своей стороны, орудием своей любви сделал политику: изыскивал любые способы для приезда во Францию под благовидным предлогом. Желанный повод не замедлил отыскаться. Между Карлом I и его супругой Генриеттой Французской возникло взаимное неудовольствие, и их семейная жизнь стала очень напоминать отношения между Людовиком и Анной во Франции. Английская королева решила съездить во Францию, повидаться с матерью - вдовствующей королевой Марией Медичи. Карл согласился при одном условии: сопровождать королеву будет герцог Бэкингем. «Сестра вольна приезжать с кем угодно, но только не с Бэкингемом!» - в бешенстве воскликнул Людовик.

Покои в Шамборе
Герцог, узнав о непреклонности короля, в свою очередь потерял здравый смысл. С этой минуты отношения между двумя державами испортились почти непоправимо. Все предвещало неизбежный полный разрыв и настоящую войну французов с англичанами. В результате в августе 1628 года Бэкингем был убит фанатиком-одиночкой, который не сказал ни слова с момента убийства до собственной казни. Но кое-кто утверждал, что убийцу - Фельтона - видели во дворце кардинала Ришелье за две недели до трагедии. …

Смерть Бекингема.Леопольд Эгг

Любовь к королеве позволила Бэкингему к концу жизни стать именно тем благородным рыцарем, которого мы знаем по роману Дюма. Герцог остался в памяти потомков прежде всего благодаря тому, что был возлюбленным королевы, трагически погибшим из-за этой любви в тридцать шесть лет. И почти никто не вспоминает о том, что начинал этот знатный красавец любовником английского короля. Превратиться из куртизана в политика, а из наложника - в романтичного влюбленного мало кому удавалось… Бэкингему удалось.

Покои в замке Хофбург
Весть о гибели возлюбленного, о новой встрече с которым она грезила целых три года, жестоко поразила королеву Анну. Любовь к нему была единственным счастьем ее жизни, воспоминания о нем - единственной отрадой. По целым дням, запершись в своей дворцовой часовенке, королева молилась за упокой души человека, подобного которому уже никогда больше не встретила. Супруг дал ей неделю на траур, а потом устроил в Лувре великолепный бал с придворным балетом и предложил королеве в нем участвовать. После нескольких па королева без чувств упала на пол. Больше она не танцевала никогда - до самой своей смерти, хотя танцы просто обожала.

Signé le 7 novembre 1659. Portraits équestres de Louis XIV suivi d"Anne d"Autriche et de son frère Philippe, duc d"Anjou accueillis par Minerve,

По утверждению некоторых историков, Анна Австрийская, объединившись с Гастоном Орлеанским, младшим братом своего супруга, неоднократно замышляла арест короля и смену власти на престоле. В этом ее поддерживали родственники и в Австрии, и в Испании. Существует версия, что Анна и Гастон были любовниками и планировали править Францией вместе после низложения Людовика. Но этим планам не суждено было осуществиться… Анне Австрийской предстояло стать королевой-матерью при своем любвеобильном сыне короле-Солнце, пережить многие политические события Франции. Сразу после смерти супруга она вернула ко двору всех, кого выслал покойный король.

Cardinal Mazarin with the queen, illustration from The three musketeers.

Последние годы ее жизни были скрашены связью с кардиналом Мазарини, хитрым и ловким политиком. Говорят, их отношения даже освятила церковь. Но согревала ли любовь сердце королевы Анны так же, как согревала его в молодые годы - кто знает?
Несмотря на возраст, королева оставалась все еще привлекательной. Настолько, что в нее, если верить хроникерам, на полном серьезе влюбился красивый и молодой маркиз двадцати двух лет.
В 1643—1651 годах она была регентшей при малолетнем Людовике XIV, фактически же государством управлял Джулио Мазарини, назначенный ею первым министром. В 1661 году, после смерти Мазарини была исключена из королевского совета, когда Людовик XIV стал править самостоятельно. Никакого политического влияния на дела королевства королева-мать больше не имела. Позже Анна удалилась в монастырь Валь-де-Грас.

Вот такая история без фафориток,оставляющая кучу вопросов,немного мной приукрашенная(чуть-чуть) для Вашего интереса...Уж не обессудьте...

Булычёва А. Сады Армиды. — М., 2004.
Таллеман де Рео. Людовик Тринадцатый // Занимательные истории / пер. с фр. А. А. Энгельке. — Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1974. — С. 112-127. — (Литературные памятники)
Шишкин В. В. Дворянское окружение Людовика XIII. // Французский ежегодник 2001. — М., 2001.
A. Bazin, «Histoire de France sous Louis XIII» (П., 1846)
Topin, «Louis XIII et Richelieu» (П., 1876)
B. Zeller, «La minorité de Louis XIII, 1610-12» (П., 1892)

Thea Leitner. Habsburgs verkaufte Töchter. 8. Auflage. Piper, München 1999,
Anka Muhlstein. Königinnen auf Zeit. 1. Auflage. Insel, Frankfurt am Main 2005, I

http://www.greatwomen.com.ua/ -8

Людовик Тринадцатый

Людовика Тринадцатого женили еще мальчиком.........

Он пожелал послать кого-нибудь, кто мог бы доложить ему, как сложена Испанская инфанта. Он избрал для этого отца своего кучера, словно дело шло об осмотре лошадей.

Проявлять свои любовные чувства Король начал прежде всего к своему кучеру Сент-Амуру. Потом он почувствовал склонность к Арану, псарю. Великий приор Вандомский, командор де Сувре и Монпуйан-Ла-Форс, человек умный и мужественный, но некрасивый и рыжеватый (он погиб впоследствии, во время войны с гугенотами), были удалены один за другим Королевою-матерью. Наконец появился г-н де Люин.…..

Ножан Ботрю, капитан стражи Королевских дверей, никогда, собственно говоря, не ходил в фаворитах; но Король к нему благоволил до того, как кардинал де Ришелье стал первым министром (Ботрю сильно выиграл). О других мы будем говорить по мере того, как они станут появляться в нашем рассказе.

Покойный Король был неглуп; но, как я уже однажды сказал, ум его имел склонность к злословию; говорил он с трудом, (Г-н д"Аламбон сильно заикался. Король, увидевший его в первый раз, обратился к нему, заикаясь, с каким-то вопросом. Тот, как вы можете себе представить, ответил ему таким же образом. Это неприятно поразило Короля, словно этот человек желал посмеяться над ним. Подумайте только, как это все выглядело правдоподобно! И ежели бы Короля не уверили, что этот дворянин - заика, Король, быть может, обошелся бы с ним дурно.) и поскольку в придачу он отличался робостью, то и держался, как правило, нерешительно. Он был хорошо сложен, довольно сносно танцевал в балетах, но почти всегда изображал смешных персонажей. Он прочно сидел в седле, мог при случае легко снести усталость и умел выстроить армию в боевой порядок.

Кардинал де Ришелье, который опасался, как бы Короля не прозвали Людовиком-Заикой, пришел в восторг, когда подвернулся случай назвать его Людовиком Справедливым. Произошло это, когда г-жа Гемадек, жена Фужерского губернатора , с плачем и причитанием бросилась к ногам Короля; это его ничуть не тронуло, при всем том, что она была очень красивой. (Впоследствии Пон-де-Курле женился на дочери этой женщины. Это мать герцога Ришелье, ныне г-жа д"Оруа. Гемадеку отрубили голову: он взбунтовался глупейшим образом.) В Ларошели это прозвище закрепилось за Королем благодаря милостивому обращению с ларошельцами. Кто-то шутя добавил «аркебузир» , и стали говорить: Людовик, «Справедливый аркебузир». Однажды, спустя уже много времени, Ножан, играя с Королем не то в мяч, не то в волан, крикнул ему: «Бейте, Государь!». Король промахнулся. «О! - воскликнул Ножан, - вот уж взаправду Людовик Справедливый». Король не рассердился.

Он был немного жесток, как и большинство замкнутых и малодушных людей, ибо правитель наш доблестью не отличался, хотя и желал прослыть отважным. При осаде Монтобана он безучастно взирал на тех гугенотов, которых Бофор велел оставить в городе; большинство из них были тяжело ранены и лежали во рвах замка Королевской резиденции (рвы эти были сухие, и раненых снесли туда, как в наиболее надежное место); Король так ни разу и не распорядился напоить их. Несчастных пожирали мухи.

Долгое время он развлекался тем, что передразнивал гримасы умирающих. Узнав, что граф де Ларош-Гийон (Это был человек, который умел забавно говорить.) находится при смерти, Король послал к нему дворянина, дабы справиться, как он себя чувствует. «Скажите Королю, - ответил граф, - что он сможет поразвлечься довольно скоро. Ждать вам почти не придется: я вот-вот начну свои гримасы. Не раз помогал я ему передразнивать других, нынче настает мой черед». Когда Сен-Map был осужден, Король сказал: «Хотел бы я посмотреть, как он гримасничает сейчас на эшафоте».

Иной раз он довольно разумно рассуждал в Совете и даже, казалось, одерживал верх над Кардиналом. Быть может, тот незаметно для него нарочно доставлял ему это маленькое удовольствие. Короля погубило безделье. Некоторое время у власти стоял Пизьё, затем Ла-Вьевиль, Суперинтендант Финансов, который стал чем-то вроде министра еще до того, как наступило всемогущество Ришелье, и чуть было не взбесил решительно всех. Ему нравилось выводить из терпения дам, которые приходили к нему на прием. Когда у него просили денег, он протягивал руки вперед, словно для плавания, приговаривая: «Плыву, плыву, дна-то уже под ногами нет». Скапен пришел к нему однажды, не помню уж с какою просьбой; стоило ему появиться, как Ла-Вьевиль начинает паясничать. Скапен смотрит на него и наконец говорит: «Вы, сударь, все моим ремеслом занимаетесь, займитесь-ка теперь своим». Король, заставив Ла-Вьевиля поесть моченого сена, дабы уподобить его лошади, назавтра вверяет ему Суперинтендантство финансов. Кто из них, по-вашему, больше заслужил есть сено? Когда, наконец, маршал Орнано добровольно сел в Бастилию, дабы оправдаться в том, в чем, по его словам, он обвинялся, пошел слух, что причиной тому - Ла-Вьевиль. Слуги Месье вывели из себя своего хозяина, который ругался до тех пор, пока Ла-Вьевиль не был уволен в отставку; случилось это в Сен-Жермене; и в самый день его отъезда поварята, как говорят, устроили ему ужасающий кошачий концерт, дабы выставить его за дверь. Возмущенный разнузданным поведением Мулинье и Жюстиса, двух музыкантов придворной Капеллы, которые служили ему недостаточно ревностно, Король наполовину урезал им жалованье. Марэ, шут Короля, придумал, как им поступить, дабы вернуть себе утраченное. Они отправились вместе с ним на вечернюю аудиенцию Короля и станцевали там шуточный танец полуодетыми: тот, кто был в куртке, не надел штанов. «Что это значит?» - спросил Король. «Это, значит, Государь, - ответили они, - что люди, которые получают лишь половину жалованья, и одеваются лишь наполовину». Король засмеялся и вернул им свою милость.

Во время путешествия в Лион в небольшом городке Турнюсе (между Шалоном и Маконом) настоятель монастыря Францисканцев хотел уверить Королеву-мать , что Король, бывший здесь проездом, заставил заговорить немую наложением руки, словно желая исцелить ее от золотухи ; Королеве указали эту девицу. Монах утверждал, что сам при сем присутствовал, а ему вторил весь город. По этому случаю отец Суфран устроил крестный ход с песнопениями. Королева берет монаха с собой и, догнав Короля, говорит ему, что он должен возблагодарить бога за ниспосланную ему милость совершить через него столь великое чудо. Король отвечает, что ему непонятно, о чем идет речь, а францисканец говорит: «Взгляните, как скромен наш добрый Государь!». В конце концов Король заявил, что все это надувательство, и хотел было послать солдат, чтобы наказать обманщиков.

В ту пору он любил уже г-жу д"Отфор, которая была всего лишь фрейлиной Королевы. Подружки говорили ей: «Милочка, тебе ничего не перепадет: Король наш - праведник».

Г-жа де Ла-Флотт, вдова одного из господ дю Белле, обремененная детьми и заботами, вызвалась, хотя эта должность была и ниже ее достоинства, стать наставницей фрейлин Королевы-матери и добилась этого благодаря своей назойливости. Дочку своей дочери, как только той исполнилось двенадцать лет, она отослала Королеве-матери: эта девочка и стала г-жой д"Отфор. Она была красива. Король влюбился в нее, а Королева его приревновала, на что он не обращал никакого внимания. Молодая девушка, подумывая о замужестве, а может быть - желая дать Королю повод для беспокойства, стала принимать кое-какие знаки внимания от других. Неделю он был с нею очень хорош; следующую неделю он ее уже почти ненавидел. Когда Королеву-мать арестовали в Компьене , г-жу де Ла-Флотт сделали статс-дамой вместо г-жи дю Фаржн, а ее внучка получила право на потомственное занятие должности своей бабки.

Не помню уж, во время какой поездки Король отправился на танцы в небольшом городе; в конце бала девушка, по имени Катен Го, встала на стул, дабы вынуть из деревянного шандала огарок свечи, но не стеарииовой, а сальной. Король заявил, что она это сделала так изящно, что он в нее влюбился. Уезжая, он велел дать ей десять тысяч экю за ее добродетель.

Король увлекся затем девицей де Лафайетт. Королева и г-жа д"Отфор стакнулись против нее и с той поры действовали заодно. Король вернулся к г-же д"Отфор, Кардинал велел ее прогнать; это, однако, не нарушило ее союза с Королевой.

Однажды г-жа д"Отфор держала в руке какую-то записку. Король хотел прочесть ее, она не давала. Наконец он решил отнять записку; г-жа д"Отфор, которая его хорошо знала, спрятала листок на груди и сказала: «Ежели хотите, возьмите записку отсюда». И знаете, что сделал Король? Взял каминные щипцы, боясь дотронуться рукою до ее груди.,

Когда покойный Король начинал увиваться вокруг девицы, он говорил: «Отбросьте дурные мысли». С замужними женщинами он не церемонился. Однажды он придумал мотив, который ему очень нравился, и послал за Буаробером, чтобы тот написал слова. Буаробер сочинил куплеты, посвященные любви Короля к г-же д"Отфор. Король сказал: «Стихи подходят, но только надобно выкинуть слово “вожделею”, ибо я вовсе не “вожделею”». Кардинал заметил: «Эге, Буа, да вы в почете: Король посылает за вами». Буаробер рассказал, в чем деле. «О! знаете, что надо сделать? Возьмемте-ка список мушкетеров». В списке значились имена беарнцев, земляков Тревиля, да все такие, от которых язык сломаешь; пользуясь ими, Буаробер написал куплеты, и Король нашел их замечательными.

Его любовные увлечения были престранными: из чувств влюбленного он взял одну ревность. С г-жой д"Отфор (Король сделал ее статс-дамой по праву преемственности; она получила несколько дарственных грамот.) он беседовал о лошадях, собаках, птицах и о других подобных предметах. Но к д"Эгийи-Вассе он ее ревновал; пришлось его убеждать, что последний доводится красавице родственником. Король захотел проверить это у д"Озье; д"Озье знал, в чем дело, и подтвердил все, что требовалось. Этот г-н д"Эгийи был человеком весьма тонкого обращения; (Его звали красавцем д"Эгийи.) он долго выказывал свою любовь к Королеве с помощью, поклонов, а этого для Королевы уже достаточно; Кардинал удалил его, потому что сей молодой человек ничего не боялся. Он пренебрежительно относился к генерал-инспектору артиллерии, ухаживая у него под носом за г-жой де Шале. Это был человек хладнокровный: он командовал галерой и, проявив чудеса храбрости в бою близ Генуи, который дан был после рождения Дофина и где он выразил свое неодобрение г-ну Пон-де-Курле, не желавшему атаковать неприятеля, получил мушкетную пулю в лицо, совершенно его обезобразившую. Жить он не захотел и перевязать себя не позволил.

У Королевы, судя по «Дневнику» Кардинала, был выкидыш из-за того, что ей поставили горчичник. До того, как она забеременела Людовиком XIV, Король спал с ней очень редко. Это называлось «класть подушку», ибо обычно Королева себе ее не клала. Когда Королю сообщили, что Королева беременна, он сказал: «Должно быть, это еще с той ночи». Из-за каждого пустяка он принимал подкрепляющее, и ему часто пускали кровь; это никак не улучшало его здоровья. Я забыл сказать, что лейб-медик Короля Эруар написал о нем несколько томов - его историю со дня рождения до осады Ларошели , - где только и читаешь, в котором часу Король пробудился, позавтракал, плюнул, ходил по малой и большой нужде и т. д. (Маре говорил Королю: «В вашем ремесле есть две вещи, к которым я никак не мог бы привыкнуть».- «Что же это?».- «Есть одному, а... в компании».)

В начале царствования Король был довольно жизнерадостен и недурно развлекался с г-ном де Бассомпьером. .............

Порою Король говорил довольно забавные вещи. Сын Себастьена Заме, погибший при Монтобане в чине бригадного генерала (в те времена это был высокий чин), держал при себе Лаверня (ставшего впоследствии воспитателем герцога де Брезе), который интересовался архитектурой и кое-что в ней понимал. Этот Заме был человеком весьма степенным и всегда отвешивал чинные поклоны. Король говорил, что когда Заме отвешивает свои поклоны, ему так и кажется, будто позади стоит Лавернь и измеряет их своим аршином. Это он написал песенку:

Посейте семячко кокетства, И пышно рогачи взойдут.

Баррадa

Король страстно любил молодого Баррадa; его обвиняли, будто он предавался с ним всяческим мерзостям. Баррадa был хорошо сложен. Итальянцы говорили: La bugerra ha passato i monti, passera ancora il concilio .

Преследуя финансистов, Королева-мать была особенно беспощадна к Бомарше из-за его зятя, маршала де Витрaи. Чтобы спасти его, задумали сосватать дочь другого его зятя, м-ль де Ла-Вьевиль, за Баррадa, дав за нею восемьсот тысяч ливров. Короля это весьма порадовало. «Но,- сказал он, - уж надобно тогда дать круглую сумму, пусть будет миллион». Баррадa рассказал об этом какому-то болтуну; кардинал де Ришелье, который не хотел, чтобы Ла-Вьевиль получил поддержку, и, быть может, желая угодить Королеве-матери, сказал Королю: «Государь, все это прекрасно, но Бомарше предложил мне (это была ложь) миллион за должность Королевского казначея, которая стоит вдвое больше». Это взбесило Витри и Ла-Вьевиля; сватовство расстроилось. К тому же Бомарше был повешен заочно во дворе Судебной палаты; он оставил огромные богатства. Ему принадлежали остров Эгийон, неподалеку от Ларошели, и шесть кораблей, кои он посылал в Индию. Он старался всех убедить, что источник его богатства в торговле.

Я слышал от г-на Баррадa, человека отнюдь не богатого, что кардинал де Ришелье и покойная Королева-мать сильно затуманили мозги покойному Королю. Они использовали подставных лиц, которые приносили письма, направленные против самых знатных придворных. Королева-мать писала Королю: «Ваша жена любезничает с г-ном Монморанси, с Бекингемом, с таким-то и таким-то». Духовники, будучи подкуплены, говорили ему все то, что им приказывали. Баррадa был по природе грубоват; он вскоре подал повод к кривотолкам на свой счет. Король не желал, чтобы он женился, а Баррадa, влюбленный в красавицу Крессиа, фрейлину Королевы, хотел во что бы то ни стало обручиться с нею. Кардинал воспользовался возмущением Короля, чтобы избавиться от его любимца. И вот Баррадa сослали в собственное поместье. Его место занял Сен-Симон. (Король привязался к Сен-Симону, как говорили, потому, что этот юноша постоянно доставлял ему новости, связанные с охотой, а также потому, что он не слишком горячил лошадей и, трубя в рог, не напускал туда слюны. Вот в чем следует искать причины его преуспеяния.)

Сен-Симон

Он был камер-пажом, так же как и Баррадa; но он и поныне остается человеком ничуть не привлекательным, который к тому же прескверно сложен. Этот фаворит продержался дольше, чем его предшественник, и опередил на два-три года Господина Главного; он разбогател, стал герцогом, пэром и членом Высшей Судебной палаты. Кардинал и на этот раз воспользовался неудовольствием Короля, ибо не хотел, чтобы эти любимчики пускали слишком глубокие корни.

После этого г-н де Шавиньи, которому Баррадa не поклонился, уж не помню где, из-за того, что тот позволил себе при встрече с ним какую-то неучтивость, старается его устранить. Баррадa посылают приказ отправиться в отдаленную провинцию. Король сказал: «Я его знаю, меня он ослушается». Пристав, который явился к Баррадa, узнав, что тот желает изложить свой ответ королю лично, предпочел получить его в письменном виде, и Кардинал сказал, что пристав поступил благоразумно; но он выбранил г-на де Шавиньи, заявив ему: «Вы этого хотели, г-н де Шавиньи, вы этого хотели, сами и расхлебывайте». Дело так ничем и не кончилось, и во время осады Корби Баррадa, получив разрешение на Королевскую аудиенцию, предложил графу Суассонскому арестовать Кардинала, для чего просил пятьсот всадников: он де отправится в сопровождении своих друзей и близких и станет ждать Кардинала в горном проходе, с голубой лентой через плечо и жезлом капитана Гвардии; увидев человека, которого Король все еще любит, Кардинал непременно удивится, растеряется, и тогда его можно будет отвезти куда угодно; Король, сказал он, рассержен угрозою набегов со стороны испанцев, нехваткою самого необходимого, и можно не сомневаться, что он ненавидит Кардинала. «Я поговорю об этом с Месье», - сказал граф Суассонский, «Ваша Светлость,- ответил Баррадa, - я не желаю иметь дело с Месье». Все это открылось. Баррадa получил приказ удалиться в Авиньон и повиновался.

Усердие, которое прилагали к тому, чтобы позабавить Короля охотой, немало способствовало пробуждению в нем жестокости. (Однажды, когда Король, танцевал уж не помню какой балет, посвященный «Охоте на дроздов», которую он нежно любил и которую назвал «Дроздовочкой», некто г-н де Бурдонне, знавший г-на Годо, впоследствии епископа Грасского, ибо его земли лежат по соседству с Дре, откуда родом этот прелат, написал последнему письмо: «Милостивый государь, зная, что вы изящно сочиняете стихи, очень прошу вас написать оные к балету Короля, коим я имею честь заниматься, и почаще упоминать в сих куплетах слово “Дроздовочка", весьма любимое Его Величеством». Г-н Годо и по сю пору трудится над этими стихами.) Однако охота далеко не заполняла весь его досуг, и у него оставалось еще достаточно времени, чтобы томиться от скуки. Почти невозможно перечислить все те ремесла, которым он обучился, помимо тех, что касаются охоты: он умел делать кожаные штанины, силки, сети, аркебузы, чеканить монету; герцог Ангулемский говаривал ему в шутку: «Государь, отпущение грехов всегда с вами». Король был хорошим кондитером, хорошим садовником. Он выращивал зеленый горошек, который посылал потом продавать на рынке. Говорят, будто Монторон купил его по весьма дорогой цене, ибо горошек был самый ранний. Тот же Монторон скупил, дабы угодить Кардиналу, все его рюэльское вино, и Ришелье в восторге говорил: «Я продал свое вино по сто ливров за бочку».

Король стал учиться, шпиговать. Можно было наблюдать, как является конюший Жорж с отличными шпиговальными иглами и прекрасными кусками филейной части телятины. Как-то раз, не помню уж кто сказал, что Его Величество шпигует. «Его Величество» и «шпигует» - не правда ли, эти слова замечательно подходят одно к другому!

Чуть было не запамятовал еще одно из ремесел Короля: он отлично брил - и однажды сбрил всем своим офицерам бороды, оставив маленький клочок волос под нижней губою. (С той поры те, кто еще не достиг слишком пожилого возраста, бреют бороду и оставляют только усы.) На это была написана песенка:

О борода моя, о горе! Кто сбрил тебя, сказать изволь? Людовик, наш король: Он бросил вкруг себя орлиный взор И весь обезбородил двор. Лафорс, а ну-ка покажитесь: Сбрить бороду вам тоже след. Нет, государь, о нет! Солдаты ваши, точно от огня, Сбегут от безбородого меня. Оставим клинышек-бородку Кузену Ришелье, друзья, Нам сбрить ее никак нельзя: Где, к черту, смельчака такого я возьму, Что с бритвой подойдет к нему?

Король сочинял музыку и неплохо в ней разбирался. (Он написал мелодию к рондо на смерть Кардинала:

Ну вот, он умер, он от нас убрался, и т. д.

Сочинил это рондо Мирон, чиновник Счетной палаты.) Занимался немного и живописью. Словом, как сказано в его эпитафии:

Какой отменный вышел бы слуга Из этого негожего монарха!

Его последним ремеслом было изготовление оконных рам совместно с г-ном де Нуайе. Все же в нем находили и некое достоинство, свойственное царственной особе, ежели таким достоинством можно считать притворство. Накануне того дня, когда Король арестовал герцога Вандомского и его брата, он был с ними крайне ласков, и на другой день спросил г-на де Лианкура: «Могли бы вы это предположить?», - на что г-н де Лианкур ответил: «Нет, Государь, вы слишком хорошо сыграли свою роль». Король дал понять, что такой ответ не слишком ему приятен; тем не менее казалось, будто он хочет, чтобы его похвалили за умелое притворство.

Однажды он сделал нечто такое, чего никогда бы не допустил его брат. Плесси-Безансон представил ему какой-то отчет; и, поскольку это был человек весьма увлеченный тем, что делает, он раскладывал свои ведомости на столе королевского кабинета, надев по рассеянности свою шляпу. Король ни слова ему не говорит. Закончив отчет, Плесси-Безансон начинает повсюду искать свою шляпу, и тогда король говорит ему: «Она давно у вас на голове». - Герцог Орлеанский однажды предложил подушку придворному, когда тот по рассеянности уселся в зале, по которой его Королевское Высочество прогуливался.

Король не желал, чтобы его камер-лакеи были дворянами; он говорил, что хочет иметь право их бить, а бить дворянина считал невозможным, ибо боялся навлечь на себя нарекания. Должно быть, поэтому он не признавал Беренгена за дворянина.

Я уже упоминал, что Король по природе своей любил позлословить; он говорил: «Я думаю, что такой-то и такой-то весьма довольны моим указом о дуэлях» . Обнародовав этот указ, он сам же потешался над теми, кто не дерется на поединках. Он чем-то напоминал надутого поместного дворянина, который полагает для себя позором, ежели в его дом взойдет судейский пристав; однажды он едва не приказал избить пристава, который по долгу службы явился во двор замка Фонтенбло для взыскания долга без конфискации имущества. Но какой-то Государственный советник, (То был покойный Президент суда Ле-Байель, сказавший: «Надобно проверить. Это по приказу Короля? - спрашивает он. - Прежде всего, ежели это по приказу короля Испании, то надобно наказать дерзкого».) при сем присутствовавший, сказал Королю: «Государь, надо бы узнать, по чьему распоряжению он это делает». Приносят бумаги пристава. «Э, Государь,- говорят, - да он явился от имени Короля, и люди эти - полномочные представители вашего правосудия». В Испании король Филипп II повелел, чтобы судебные приставы входили в дома грандов, и с тех пор им всюду стали оказывать почтение.

Все знают, что король был скуп во всем. Мезре поднес ему том своей «Истории Франции». Королю приглянулось лицо аббата Сюже, он втихомолку срисовал его и не подумав как-то вознаградить автора книги. (После смерти Кардинала он упразднил пенсии литераторам, говоря: «Нас это больше не касается».)

После смерти Кардинала г-н де Шомбер сказал Королю, что Корнель собирается посвятить ему трагедию «Полиевкт». Это напугало Короля, потому что за «Цинну» Монторон подарил Корнелю двести пистолей. «Да не стоит»,- говорит он Шомберу. «О Государь, - отвечает Шомбер, - он это делает не из корысти».- «Ну, если так, хорошо, - говорит Его Величество,- мне это доставит удовольствие». Трагедия вышла с посвящением Королеве, ибо Король к тому времени умер.

Однажды в Сен-Жермене он пожелал проверить расходы на стол своего Двора. Он вычеркнул молочный суп из меню генеральши Коке, которая ела его каждое утро. Правда, она и без того была толстой, как свинья. (Король обнаружил в ведомости бисквиты, которые подавались накануне г-ну де Ла-Врийеру. Как раз в эту минуту г-н де Ла-Врийер вошел в комнату. Король резко заметил ему: «Как я погляжу, Ла-Врийер, вы большой охотник до бисквитов».) Зато проявил большую щедрость, когда, прочтя в перечне блюд «Горшочек желе для такого-то», в ту пору больного, он сказал: «Пусть бы он обошелся мне в шесть горшочков, только бы не умирал». (Однажды, когда Ножан вошел в его спальню, Король сказал: «О, как я рад вас видеть: а я-то думал, что вы сосланы».) Он вычеркнул три пары туфель из гардеробной ведомости; а когда маркиз де Рамбуйе, Обергардеробмейстер, спросил Короля, как он прикажет поступить с двадцатью пистолями, оставшимися после покупки лошадей для спальной повозки, тот ответил: «Отдайте их такому-то мушкетеру, я ему задолжал. Прежде всего надо платить свои долги». Он отнял у придворных сокольничих право покупать мясные обрезки, которые те по дешевке приобретали у кухонных конюших, и велел кормить ими своих соколов, никак не возмещая кухонных конюших.

Он не был добр. Как-то в Пикардии он увидел скошенный, хотя еще совсем зеленый овес и кучку крестьян, глядевших на эту беду; но вместо того чтобы посетовать Королю на его Шеволежеров , которые совершили сей подвиг, крестьяне пали перед ним ниц, восхваляя его. «Мне очень досадно, - сказал Король, - что вам нанесен такой ущерб». - «Да ничего, Государь, - отвечали они, - ведь все ваше, лишь бы вы здравствовали, нам и того довольно». - «Вот добрый народ!» - сказал Король, обращаясь к своей свите. Но он ничего не дал крестьянам и даже не подумал облегчить им подати.

Одно из наиболее явных проявлений щедрости, которую Король позволил себе в жизни, произошло, думается мне, в Лотарингии. Как-то в одной деревне, где народ до последней войны привык жить в достатке, крестьянин, у которого он обедал, пришел в такое восхищение при виде капустного супа с куропаткой, что, заглядевшись на это блюдо, дошел до комнаты, где обедал Король. «Какой прекрасный суп», - сказал Король. «Так думает и ваш хозяин, Государь, - ответил дворецкий, - он с этого супа не сводит глаз». - «Право? - спросил Король, - так пусть же он его съест». Он велел закрыть миску и отдать суп крестьянину.

После того как Кардинал выгнал г-жу Отфор, а Лафайетт ушла в монастырь, Король однажды заявил, что желает отправиться в Венсенский лес, и по пути задержался на пять часов в Обители Дочерей Святой Марии, где находилась Лафайетт. Когда он уезжал оттуда, Ножан сказал ему: «Государь, вы посетили бедную пленницу!». - «Я больший пленник, чем она», - ответил Король. Кардиналу показалась подозрительной эта длинная беседа, и он отправил к Королю г-на де Нуайе, которого г-н де Трем не мог не впустить; это заставило Короля прервать свидание. (Был некто Буазамей, первый камердинер Королевского гардероба, коего Король очень жаловал. Его прогнали вместе с Лафайетт.)

Его Высокопреосвященство, отчетливо понимая, что Королю надобно какое-то развлечение, как я уже упомянул, обратил внимание на Сен-Мара, который и до того был довольно приятен Королю. Сие намерение Кардинал вынашивал с давних пор, ибо маркиз де Лафорс целых три года не мог избавиться от своей должности Обергардеробмейстера. (Полагаю, что должность эту дали ему вместо должности капитана Лейб-гвардии.) Кардинал не хотел, чтобы ее занял кто-либо кроме Сен-Мара. И в самом деле, г-н д"Омон, старший брат Вилькье, ныне маршал д"Омон, так и не получил ее, несмотря на лестный отзыв о нем Короля.

Поначалу г-н де Сен-Map подбивал Короля на кутежи: они танцевали, бражничали. Но, поскольку он был юношей пылким и любящим собственное удовольствие, его вскоре стала тяготить жизнь, на которую он пошел лишь с неохотою. К тому же Ла-Шене, первый камердинер Короля, приставленный к нему в качестве соглядатая, поссорил его с Кардиналом: он сообщил Кардиналу о Короле множество подробностей, коих Сен-Мар ему не сообщал, несмотря на то что Кардинал их от него требовал. Сен-Мар, став Господином Главным (Г-на де Бельгарда заставили принять небольшое вознаграждение за эту должность, и посему он получил разрешение вернуться ко Двору.) и графом Даммартеном, добился того, что Ла-Шене прогнали: вот из-за этого и разгорелась война между ним и Кардиналом.....................

Король поручал шпионить за Сен-Маром, дабы узнать, не ходит ли он к кому-нибудь тайком. Господин Главный был в ту пору влюблен в Марион (Марион де Лорм.) больше чем когда-либо. Однажды, когда он отправился к ней в Бри, его приняли за вора какие-то люди, которые в самом деле преследовали воров. Они привязали его к дереву, и не окажись случайно поблизости человека, который знал Сен-Мара, его отвели бы в тюрьму. Г-жа д"Эффиа испугалась, как бы ее сын не женился на Марион, и добилась запрещения этого брака Судебной палатой. Одно время он изрядно бесил свою мать, весьма скупую, тем, что назло ей менял платье по четыре раза на дню и всякий раз отправлялся к своей возлюбленной. Однако когда сын вошел в милость у Короля, ее неприязнь к нему исчезла. Да и как ей было его не любить, ведь из всех ее сыновей он один чего-то стоил; он был мужествен: он дрался, и притом отлично, с дю Доньоном, ныне маршалом Фуко. Он был умен и превосходно сложен. А старший брат его умер сумасшедшим; он делал подметки к башмакам из самых дорогих штофных обоев замка Шилли; что до аббата, то он - человек ничем не примечательный, хотя довольно неглупый.

Самым большим увлечением Господина Главного в ту пору была Шемро, ныне г-жа де Ла-Базиньер. Она была тогда в монастыре в Париже. (Ее прогнали из-за него и наконец отправили в Пуату.) Однажды вечером в Сен-Жермене он встречает Рювиньи и говорит: «Пойдем со мной, мне надобно выбраться отсюда, чтобы повидать Шемро. Есть одно место, где я надеюсь перейти через ров: там меня ждут с двумя лошадьми». Они выходят; но, оказывается, конюх, улегшись на землю, заснул, и лошадей угнали. Господин Главный в полном отчаянии: они бегут в городок, чтобы попытаться достать других лошадей, и замечают какого-то человека, который следует за ними на почтительном расстоянии. Это - гвардейский шеволежер, самый главный из шпионов, приставленных Королем к Сен-Мару. Узнав его, Господин Главный подзывает его и вступает с ним в беседу. Этот человек начинает их убеждать, что они, мол, собирались драться на дуэли; Сен-Мар заверяет его в противном; наконец, соглядатай удаляется. Рювиньи посоветовал Господину Главному вернуться, чтобы не навлекать на себя гнев Короля, лечь в постель, а через два часа послать за несколькими офицерами Королевского гардероба, чтобы те пришли с ним поболтать, ибо он не может уснуть; таким образом, он на некоторое время подорвет доверие Короля к. шпионам, ибо тому завтра же будет доложено, что он, Сен-Map, выходил из замка. Господин Главный послушался совета. Поутру Король спрашивает у него: «А, так вы были в Париже?». Сен-Map призывает своих свидетелей. Шпион посрамлен, а Господин Главный. получил возможность совершить три ночных поездки в Париж.

По правде говоря, жизнь, которую Король понуждал его вести, была незавидною. Король, как видно, избегал людей, а особенно Парижа, ибо ему стыдно было видеть бедствия парода. Когда он проезжал, ему почти никто не кричал «Да здравствует Король!». Но он был совершенно неспособен навести порядок. Он оставил за собою лишь заботу о снабжении всем необходимым рот Гвардейского полка и некоторых старых воинских частей, относясь к этому более ревниво, нежели к чему-либо другому.

Было замечено, что Король любит все, что ненавидит Господин Главный, а Господин Главный ненавидит все, что любит Король. Сходились они лишь в одном - в ненависти к Кардиналу. Я уже рассказывал об этом. Господин Главный бежал слишком поздно; он укрылся в Нарбонне у одного горожанина, дочь коего была в дружбе с его камер-лакеем Беле, сопровождавшим его туда. Он пробыл там сутки, когда отец этой девицы, уже старый человек, который почти не выходил из дому, отправившись к мессе, услышал, как на улице при звуке труб кричат, что тот, кто сообщит, где находится Господин Главный, получит такое-то вознаграждение, а тому, кто укрывает его, грозит смертная казнь «Эге, - подумал он, - не тот ли это человек, что остановился у нас? Каков он из себя?». Так бедного Сен-Мара и взяли.

Заговор Господина Главного

Вот что я узнал позднее от г-на Эспри, академика, который был в ту пору на службе у г-на Канцлера. Г-н де Ту заявил Фонтраю: «Вы были в Испании; не вздумайте хитрить со мной: Господин Главный рассказал мне все». Кардинал в это время находился на водах в Нарбонне, к которым Король относился недоверчиво, и делал все возможное, чтобы Его Величество тоже приехал туда, но тщетно. Король не знал, на что решиться, и в сопровождении Господина Главного отправился по направлению к озеру Эгморт, когда его догнал де Шавиньи и заявил, что им раскрыт заговор. Позднее он показал Королю соглашение с Испанией; в сущности, это была лишь пестревшая ошибками копия. Король вернулся обратно. Во дворце во время беседы с Королем и Господином Главным Шавиньи дернул Короля за полу платья, как делал это обычно, когда желал сообщить Его Величеству что-либо с глазу на глаз. Король тотчас же проходит в другие покои; Господин Главный хотел было проследовать за ним, но Шавиньи властно заявил: «Господин Главный шталмейстер, мне нужно кое-что сообщить Королю». Господин Главный, по молодости лет, оставил Короля наедине с Шавиньи; как это будет видно из моего дальнейшего рассказа, Король к тому времени охладел к своему любимцу. И вот г-н де Шавиньи - а было это уже в Нарбонне - убедил Короля арестовать Господина Главного. Тот спасается бегством; я забыл сказать, что Фонтрай бежал еще за неделю до этого, видя, что разбор дела заговорщиков подвигается слишком медленно, и понимая, что это не к добру. Сен-Мар укрылся у некоего горожанина. Вечером Господин Главный говорит одному из своих слуг: «Ступай, погляди, не открыты ли случайно какие-либо городские ворота». Слуга поленился туда пойти, ибо ворота, по обыкновению, запирались спозаранку. И надобно же такому случиться! Как раз одни из ворот оставались открытыми всю ночь, дабы пропустить кортеж маршала де Ламейре. Хозяин узнал Сен-Мара и, боясь подвергнуться наказанию, и т. д. и т. п.

Кардинал Мазарини первым приехал в Лион и отправился в тюрьму Пьер-Ансиз к г-ну де Буйону, которому заявил: «Ваш договор у нас в руках», - и начал читать ему наизусть отдельные статьи. Того это весьма поразило, и он решил, что Герцог Орлеанский все уже рассказал. Поскольку ему обещали жизнь, он во всем признался. Когда вели Господина Главного, мальчик лакей, каталонец, бросил ему катышек из воска, внутри которого была записка с кое-какими невразумительными советами. Этот мальчик состоял у него на службе и отважился на сей смелый поступок, выполняя поручение принцессы Марии.

Господин Главный признался во всем; он надеялся, что Король никогда не допустит, чтобы его казнили, и его только удалят от Двора; он, Сен-Мар, еще так молод, у него впереди достаточно времени, чтобы дождаться смерти Кардинала, а потом вернуться ко Двору. Поначалу Сен-Мар признался во всем наедине г-ну Канцлеру. Король, приехав, наговорил: Канцлеру всяческого вздора, упомянув, между прочим, что никак не мог приучить этого скверного мальчишку Сен-Мара ежедневно читать «Отче наш». Канцлер сказал Кардиналу: «Что до Господина Главного, то тут все ясно; но что нам делать с другим, с де Ту, ума не приложу».

Когда Господина Главного после множества допросов привели наконец в Лионскую Судебную палату, он предстал перед членами Следственной комиссии, ибо ни один из заговорщиков, даже г-н де Ту, которому следовало бы знать, что это отсрочит приговор, не заявил об отводе свидетелей. И там, будучи убежден, что Королю достаточно будет его чистосердечного признания, Сен-Мар рассказал непринужденно и с достоинством истинного дворянина всю историю своего возвышения. Здесь-то он и признался, что г-н де Ту знал о договоре с Испанией, но все время пытался убедить его, Сен-Мара, не принимать в этом участия. Потом ему устроили очную ставку с де Ту, который лишь пожал плечами, словно жалеючи Господина Главного, но ни единым словом не упрекнул его в предательстве. Г-н де Ту сослался на закон касательно Conscii , на который опирается Указ Людовика XI, никогда не применявшийся. Но г-н де Ту плохо истолковал этот закон, упорно разъясняя, что Conscii означает только «сообщники», но это далеко не так. Г-н де Миромениль имел мужество высказать мнение, что Сен-Мара следует оправдать. Проживи Кардинал несколько дольше, он не поблагодарил бы г-на де Миромениля за это мнение. Ссылка на то, что Первый Президент Судебной палаты, де Ту, отправил на эшафот некоего вельможу за подобную же провинность, сильно повредила его внуку.

Господин Главный был столь далек от мысли о смерти, что когда ему перед объявлением приговора предложили поесть, он сказал: «Есть я не хочу: мне прописаны пилюли, дабы очистить желудок, надобно их принять». И он так почти ничего и не съел. Потом ему объявили приговор. При этом столь суровом и неожиданном известии он не выказал, однако, и признака удивления. Он держался стойко, и та мучительная борьба, которая происходила в его душе, никак не проявилась внешне. Хотя, согласно приговору, его не должны были подвергать пытке, ему все же пригрозили ею. Это его растревожило, но он и тут ничем не выдал себя и уже начал расстегивать свою куртку, когда ему велели поднять руку и говорить правду. Он продолжал стоять на своем и заявил, что добавить ему больше нечего. Умер он с поразительным мужеством, не стал говорить пустых речей, а только поклонился тем, кого увидел в окнах и узнал; он все делал поспешно и, когда палач хотел отрезать ему волосы, отнял у него ножницы и передал их брату-иезуиту. Он пожелал, чтобы ему лишь слегка подрезали волосы сзади, остальные он начесал себе на лоб. Он не захотел, чтобы ему завязывали глаза. Когда палач нанес удар, глаза Сен-Мара были открыты, и он так крепко держался за плаху, что его руки с трудом оторвали от нее. Голову ему отрубили с первого удара.

После смерти кардинала де Ришелье (Жюи по возвращении из Савойи сказал в Лионе г-ну Эспри, что Кардинал долго не протянет, потому что велел закрыть свой свищ. Он совершил это сумасбродство из чистоплотности. И вот он в Рюэле, где его навещает Королева. Он не осмеливается ездить в Сен-Жермен, а Король не осмеливался ездить в Рюэль. Кардинал решил добиться расположения Гито, ибо (кроме Тревиля) Гвардейские капитаны Гито, Тийадэ, дез Эссар, Кастельно и Ласаль были людьми, которых ему никак не удавалось привлечь на свою сторону: они были преданы Королю. Итак, Кардинал просит Гито навестить его, принимает со всевозможной учтивостью, велит угостить обедом, вкусным и сытным. После обеда он приглашает его к себе одного и спрашивает, хочет ли тот стать его другом. «Монсеньер, я всегда был предан Королю».- «Э! - сказал Кардинал, трижды презрительно махнув рукой. - Господин де Гито, да вы просто смеетесь; ступайте, ступайте, господин де Гито». Случай с Тревилем нарушил душевный покой Кардинала; это ускорило его смерть.) Король очень радовался, получая сам письма и депеши. Он говорил, что у него никогда не будет фаворита среди Гвардейцев. К г-ну Нуайе он проявлял как будто большую привязанность, чем к кому-либо другому; когда Королю нужно было что-либо делать, а г-на де Нуайе при этом не было, он заявлял: «Нет, нет, подождем голубчика». Тот входил потихоньку со свечой в руке; он с успехом мог бы служить другому монарху. Про него говорили, что он де «Иезуит-калоша», («Калошами» прозвали фрейлин Королевы, не живущих во Дворце, потому что они оставляют свои калоши у входных дверей.) потому что, принадлежа к ордену Иезуитов, не носил их одежды и не жил вместе с ними. И все же именно он прогнал отца Сирмона, но только для того, чтобы заменить его другим, который был большим иезуитом, чем он, если так можно выразиться; ибо отец Сирмон слишком откровенен и пишет только небольшие книжечки, а иезуиты хотят, чтобы сочинялись толстые тома. Наш де Нуайе, веря в привязанность Короля, оказался в трудном положении, ибо кардинал Мазарини и Шавиньи не давали покоя тем, кто становился приближенным Короля; и хотя де Нуайе находился постоянно при Короле в Сен-Жермене, а Мазарини и Шавиньи - почти все время в Париже, все-таки они его выжили. Вскоре он умер в собственном доме, в Дангю, недалеко от Понтуаза. К нему уже давно подбирались, так же как и к покойному Кардиналу.

Вскоре умер и Король. Он всегда боялся дьявола, ибо не любил бога, но пуще страшился ада. Лет двадцать тому назад ему было видение, заставившее его отдать королевство под защиту Пресвятой Девы, и в Распоряжении, которое было составлено по этому поводу, значилось: «Дабы все наши добрые подданные попали в рай, ибо такова наша воля». Так заканчивался сей прекрасный манускрипт. Заболев предсмертным недугом, Король стал необычайно суеверным. Однажды, когда ему рассказывали о каком-то блаженном, якобы обладавшем особым даром отыскивать места погребения святых, который, проходя где-либо, говорил: «Ройте здесь, тут погребен святой»,- причем ни разу не ошибся, Ножан сказал: («В своей скверной шутовской манере», как написано в «Дневнике» Кардинала.) «Будь у меня такой блаженный, я бы отвез его к себе в Бургундию, он нашел бы мне уйму трюфелей». Король разгневался и крикнул: «Прочь отсюда, негодяй!». Людовик XIII умер, сохраняя стойкость духа, и как-то, глядя на колокольню Сен-Дени , которая видна из нового Сен-Жерменского замка, где он лежал, промолвил: «Вот, где я скоро буду». Принцу Конде он сказал: «Кузен, я видел во сне, будто мой кузен, ваш сын, дрался с врагами и одолел их». Он говорил о битве при Рокруа . Король послал за членами Судейской палаты, дабы взять с них обещание в том, что они будут соблюдать составленное им Распоряжение: оно было написано по образцу распоряжения кардинала де Ришелье, он лишь немного в нем изменил. Согласно этому Распоряжению, при Королеве учреждался непременный Совет, где она, как и все, имела только один голос. Король сказал Советникам, что, ежели они сделают его вдову регентшей, как ныне покойную Королеву-мать, она им испортит все. Королева бросилась ему в ноги; он велел ей тотчас подняться: он хорошо знал ее и презирал.

Король велел окрестить Дофина: кардинал Мазарини держал его на руках вместо Папы.

После смерти принца Анри де Конде , который, умирая, тоже выказал большую твердость духа, говорили, что не так уж это почетно - хорошо умереть, раз эти двое умерли хорошо. На похороны Короля шли, как на свадьбу, а навстречу Королеве - словно на пирушку. Ее жалели и не знали, что она собой представляет.

Король Франции из династии Бурбонов, правивший в 1610--1643 гг. Сын

По свидетельству современников, Людовик с детства обнаружил дурные

наклонности, не свойственные ни его отцу, ни матери. Главными его

недостатками были душевная черствость и жестокосердие. В раннем детстве,

играя в дворцовом саду в охоту, дофин ловил бабочек, чтобы разрывать их на

части, а у пойманных птиц выщипывал перья или ломал крылья.

Однажды жалостливый Генрих IV застал сына за подобной забавой и

собственноручно высек его.

Людовику было восемь лет, когда его отец пал от рук убийцы. Дела

правления перешли к матери, Марии Медичи, и ее фавориту, итальянцу Кончино

Кончини, известному в истории под именем маршала д"Анкра. Мать почти не

занималась юным королем и не дала ему никакого образования. Единственным

человеком, близким Людовику, оставался в течение многих лет его дядька

Альберт де Люинь. Он особенно угождал дофину своими глубокими познаниями в

дрессировке собак и выучке соколов для охоты. Людовик до того привязался к

нему, что не мог отпустить от себя даже на минуту. В 1614 г. король был

объявлен совершеннолетним, но и после этого власть осталась в руках Марии

Медичи и ее фаворита. Король, не зная как ему избавиться от ненавистного

д"Анкра, решился, по совету Люиня, на убийство маршала. Исполнение

Витри с тремя сообщниками встретил фаворита в одном из луврских коридоров и

застрелил его в упор из пистолета. Сохранилось предание, что, узнав об этом,

Людовик радостно воскликнул: "Вот первый день моего настоящего владычества!"

Матери он велел передать, что как добрый сын будет уважать ее и впредь, но

править государством отныне станет сам. Мария Медичи удалилась в Блуа. В

действительности король не имел ни ума, ни желания для того, чтобы самому

заниматься делами правления. От д"Анкра власть перешла к де Люиню. Его

смерть в 1621 г. открыла путь к престолу кардиналу Ришелье, который поначалу

был простым членом королевского совета, но потом очень быстро выдвинулся на

должность первого министра.

В своей политике Ришелье преследовал две главные цели: он старался

сокрушить могущество знати и угомонить гугенотов. И там и здесь он добился

полного успеха. В 1628 г. у протестантов был отнят Ла-Рошель, много

десятилетий считавшийся опорой их могущества, и разрушены другие укрепления.

Таким образом, навсегда пришел конец сепаратистским устремлениям гугенотов и

их мечтам о создании собственной, независимой от короля республики. Точно

так же знать нашла в лице кардинала страшного и безжалостного противника. В

борьбе со своими врагами он не брезговал ничем: доносы, шпионство, грубые

подлоги, неслыханное прежде коварство -- все шло в ход. Ришелье шутя

разрушал заговоры, составляемые против него, в то время как его собственные

интриги кончались обычно казнями одного или нескольких из его врагов.

Множество блестящих представителей французской аристократии кончили в те

годы жизнь на эшафоте, и все мольбы перед королем об их помиловании остались

без ответа. Людовик вообще умел сильно ненавидеть, но любил всегда

осторожно. Он был жесток от природы и более многих других монархов страдал

обычным королевским пороком -- неблагодарностью. Аристократия трепетала от

ужаса и негодования, но в конце концов должна была склониться перед

могуществом кардинала.

В частной жизни Людовик проявлял мало склонности к удовольствиям --

природа сделала его набожным и меланхоличным. Подобно многим Бурбонам, он

любил ручной труд: плел тенета, чинил ружейные замки и даже выковывал целые

ружья, мастерски чеканил медали и монеты, разводил в парнике ранний зеленый

горошек и посылал продавать его на рынок, умел стряпать некоторые кушанья и

отлично брил (однажды, забавляясь цирюльным мастерством над бородами

дежурных офицеров, он придумал модные потом королевские бородки). Женщины в

его жизни никогда не играли большой роли. Еще в 1612 г., после заключения

дружественного договора с Испанией, Мария Медичи и Филипп III условились

скрепить союз браком между двумя королевскими фамилиями. Тогда Людовика

обручили с инфантой Анной, хотя и он, и она были еще детьми. Свадьба

состоялась в ноябре 1615 г. Из-за молодости супругов исполнение ими

супружеских обязанностей было отложено на два года. Анна Австрийская скоро

поняла, что брак ее не будет счастливым. Угрюмый и молчаливый Людовик упорно

предпочитал ее обществу охоту и музыку. Он целые дни проводил или с ружьем,

или с лютней в руках. Юная королева, ехавшая в Париж с надеждой на веселую и

радостную жизнь, вместо этого нашла скуку, однообразие и печальное

одиночество. После неудачной брачной ночи король только через четыре года

решился опять сблизиться с женой. На этот раз его опыт прошел успешно,

однако несколько беременностей закончилось выкидышами. Людовик вновь стал

пренебрегать королевой. Некоторое время казалось, что он не оставит

наследника. Но потом случилось почти что чудо, и в 1638 г. Анна Австрийская,

к великой радости подданных, произвела на свет дофина Людовика (будущего

Людовика XIV). Это важное событие пришлось уже на конец царствования. Через

пять лет король стал страдать воспалением желудка и умер еще сравнительно

молодым человеком.

И Марии Медичи, родился в Фонтенбло 27 сентября 1601. После того как 14 мая 1610 Генрих был убит религиозным фанатиком, Людовик взошел на трон, но до достижения им совершеннолетия регентом при нем была назначена мать. Мария тут же отказалась от антигабсбургского курса своего мужа, что проявилось, в частности, в устроенной ею в 1615 женитьбе юного Людовика на Анне Австрийской, дочери испанского короля Филиппа III.

Молодость короля проходила в обстановке интриг и даже предательства. Непоследовательная политика короны создала возможность появления коалиций высшей знати, которые выступали против становления сильной королевской власти. В 1617–1621 сильнейшее влияние на короля имел Шарль д"Альбер, герцог де Люинь, подъем которого на вершину начался с инспирированного им в 1617 убийства Кончино Кончини (известного также как маршал д"Анкр), главного министра Марии Медичи. Устранение Кончини полностью отвечало интересам самого короля, видевшего, что иначе ему не высвободиться из-под опеки матери. Избавившись от Кончини, Людовик сделал де Люиня своей правой рукой, а мать сослал в Блуа. До своей смерти в 1621 де Люиню удалось подавить несколько заговоров, вдохновительницей которых была Мария. Подтвердив Нантский эдикт своего отца от 1598 о веротерпимости, Людовик одновременно повел решительную борьбу с сепаратистскими поползновения гугенотов. Однако на первых порах его подстерегали неудачи; так, в 1621 де Люинь потерпел поражение при попытке овладеть Монтобаном, крепостью и оплотом гугенотов . Когда де Люиня не стало, Мария помирилась с сыном, получила кардинальскую шляпу для своего советника Ришелье , а в 1624 ввела его в состав королевского совета. С тех пор и до самой своей смерти в 1642 кардинал Ришелье оставался центральной фигурой на политической сцене Франции, а личность монарха, который проявлял серьезный интерес только к военному делу, находилась в тени великого министра. Впрочем, традиционное изображение Людовика как послушной марионетки в руках Ришелье далеко от действительности. Ришелье предпринимал свои шаги только с одобрения короля, а когда вставал вопрос о мерах против участников заговоров (которых Ришелье разоблачил великое множество), король проявлял непреклонную суровость, превосходившую ту, которой желал от него сам Ришелье. В одном из заговоров принимал участие брат короля Гастон Орлеанский. В период правления Людовика французская корона усилила свою власть в рамках деятельной политики централизации, между тем как на внешней арене Франция успешно противостояла Габсбургам . Король очень долго оставался без наследников, пока в 1638, когда, казалось, все надежды были потеряны, Анна не родила сына, будущего короля Людовика XIV, а в 1640 – еще одного, Филиппа (Орлеанского). Умер Людовик XIII в Сен-Жермен-ан-Ле 14 мая 1643.